Мемуары

В самом деле, меня мало занимали мысли об отступлении, и я решил, не останавливая движения вперед, атаковать неприятеля с тем, чтобы использовать момент внезапности. Поднявшись на холм, где находился неприятельский аванпост, который отступил при нашем приближении, я увидел лагерь противника и уяснил себе его позицию. Были видны группы всадников, которые с разных сторон стекались к лагерю. Это были отряды, высланные ночью в разных направлениях, чтобы выследить нас, ибо хотя все приготовления проводились с соблюдением секретности, неприятель все же пронюхал о нашей вылазке.

В лагерь сгонялись также табуны лошадей и стада быков, животных, которые имеют важнейшее значение, — первые в качестве ремонта для кавалерии, вторые — как единственное средство пропитания в этих степях.

Я немедленно приказал Мунделю, который составлял авангард, бросить вперед половину своих сил, чтобы попытаться воспрепятствовать этому сосредоточению. Неприятель, заметив наш маневр, сделал то же самое, чтобы прикрыть свои силы, двигавшиеся к лагерю.

Мундель с большим умением выполнил этот маневр; поддерживая с остатком своих сил высланные вперед взводы, он настиг и рассеял несколько отрядов противника; но в пылу боя, не заметив большого расстояния, отделявшего его от нашей пехоты, Мундель выдвинулся чересчур далеко вперед, вследствие чего его отряд оказался в окружении всей неприятельской кавалерии, которая, оправившись от растерянности, бросилась на него с пиками наперевес, угрожая отрезать отряд Мунделя от наших основных сил, находившихся все еще далеко от места боя; сюда двигались наши пехотинцы, которые, будучи к счастью молодыми, бежали изо всех сил.

Я, конечно, видел все это, поскольку местность была открытой и мы спускались с холма. До этого, стремясь собрать воедино наши небольшие силы для нанесения решающего удара, я приказал ускорить движение пехоты, однако задержал отряд Хуана де ла Круса, который двигался в полном составе в арьергарде в качестве резерва.

Видя, что положение Мунделя не терпит никаких проволочек, я оставил пехоту позади под командой храброго Марроккетти и бросил вперед находившуюся в резерве кавалерию.

Первый ее эшелон под командованием лейтенанта Галлегоса отважно бросился на неприятеля и несколько поддержал наших кавалеристов. Под напором Хуана де ла Круса противник стал отступать, вернулся в лагерь и выстроился позади пехоты, укрывшейся за баррикадой из повозок.

Я приказал последним эшелонам нашей кавалерии двигаться в сомкнутом строю, сохраняя боевое построение; под их прикрытием мужественно сражавшиеся матреро Мунделя быстро восстановили порядок в своих рядах.

После этого мы двинулись к неприятельскому лагерю в настоящем боевом строю: в центре выступала повзводно пехота, получившая приказ не стрелять; на правом фланге — Мундель, на левом — Хуан де ла Крус, а резерв составляли несколько взводов кавалерии.

Как я уже сказал, неприятельская кавалерия после первой стычки расположилась позади пехоты, которая была прикрыта повозками. Но твердое поведение наших людей, двигавшихся в молчании в сомкнутом строю, настолько устрашили противника, что он оказал незначительное сопротивление. Спустя какое-то мгновение бой обернулся полным поражением противника, который в совершенном беспорядке бросился бежать к переправе через Тапеби.

У этой переправы некоторые наиболее смелые из неприятельских солдат, после того как они перешли реку, решили организовать сопротивление (это было возможно, так как переправа была очень трудной) и им удалось остановить нашу кавалерию. Но наши легионеры по команде «патронташи на шею, вперед!» бросились в воду как демоны, после чего всякое сопротивление прекратилось.

Я никак не мог понять, почему полковник Лаваллеха разбил свой лагерь на левом берегу Тапеби, а не на правом, где, несомненно, можно было оказать значительно более упорное сопротивление, особенно соорудив несколько подвижных заграждений на самой переправе.

На левом берегу находился Сальто, и, возможно, старый и храбрый полковник не допускал того, что небольшое число моряков и неопытных солдат смогут пройти за ночь двадцать миль и затем вступить с ним в бой. Кроме того, зная о приближении победоносного войска Уркизы, Лаваллеха не предполагал, что мы будем способны покинуть Сальто. Остается фактом, что во время войны всегда уделяют недостаточное внимание мерам предосторожности.

Победа была полной. К нам в плен попала вся неприятельская пехота численностью до двухсот человек, а также несколько кавалеристов; кроме того у нас в руках оказались все семьи, которых оторвали от их очагов в Сальто, с обозом из 34 повозок с самыми различными припасами, также вывезенными из города, и, наконец, большое количество лошадей, представлявших для нас огромную ценность.