Мемуары

^{25 декабря 1962 года.}

Дорогая мама!

Вчера, в сочельник, мыслями я была с тобой. Ты не можешь себе представить, как просто мы здесь живем, но, поверь мне, эта жизнь, не загруженная никакими вторжениями нашей цивилизации, несет в себе что-то освобождающее. Великолепно, что целый день мы проводим на свежем воздухе, нам не мешают телефонные звонки, не приходится тратить время на выбор гардероба, здесь вообще нет ничего лишнего. Но это не все. Туземцы, среди которых мы живем, такие веселые, что я ни минуты не скучаю. Вчера вечером — надо бы тебе видеть, что у нас здесь происходило, — мы ужинали, сидя на ящиках, не в состоянии пошевелиться — так плотно к нам подсели нуба. Около сотни их стояли вокруг, привлеченные не чем иным, как нашим радио. С помощью радиоприемника мы пытались поймать «Немецкую волну». Для нуба это было чем-то непонятным, но явно захватывающим. На заднем плане стояли мужчины с копьями, спереди — все больше старики. Подростки и совсем маленькие дети сидели перед нами на земле. Непривычно и странно так далеко, в зарослях африканских кустарников, слушать рождественские песни.

За меня не волнуйся — я счастлива и здорова.

Твоя

Лени

Я забыла упомянуть, что с Кадугли к экспедиции присоединился молодой суданский полицейский, обязанный сопровождать нас — не для защиты (племя было вполне миролюбиво), но для того, чтобы следить, как бы мы не сфотографировали нагих нуба. К счастью, наш «охранник» серьезно увлекся одной симпатичной туземкой. Впрочем, у меня и так было мало проблем с фотографированием, хотя бы потому, что большинство нуба здесь все же носили какую-то одежду. Просто время от времени в отдаленные уголки этих гор приезжали грузовики, с которых суданские служащие бесплатно распределяли среди коренных жителей синие, красные и зеленые шорты, рубашки и платки. Так как у нуба было совсем мало воды и в их обиходе совершенно отсутствовало мыло, то одежда быстро загрязнялась и рвалась, а у них не было денег, чтобы купить новую. Несмотря на угрожающие штрафы за обнаженный вид, многие предпочитали ходить как их создал Господь Бог, как они и привыкли обходиться испокон веков.

Дважды в день нуба принимали пищу. Это происходило в шесть часов утра при восходе солнца и в шесть вечера, когда жара уже спадала. В обоих случаях они ели кашу из молотых зерен, без приправ, просто сваренную в воде. Иногда туда добавлялось молоко.

И наша еда была простой: рано утром кружка кофе или чая с несколькими кусочками черного хлеба, смазанными медом, плюс ломтик плавленого сыра — единственный продукт, содержащий жир, так как «нансеновцы» не взяли с собой даже растительного масла. На ужин в большинстве случаев мы готовили лапшу или рис, иногда к этому гарниру добавлялась жесткая костлявая курица. Для консервов у членов экспедиции места в багаже не оказалось. Когда я как-то спросила у Отто Луца, почему не взять с собой хотя бы овсяных хлопьев, он лишь ответил: «В русском плену у нас тоже было мало еды».

Несмотря на скудное, обезжиренное питание, в нашей группе все выглядели здоровыми. Что касается меня, значительно потеряв в весе, я редко за свою жизнь чувствовала себя так хорошо и, несмотря на все увеличивающуюся жару, могла часами лазать с нуба по скалам, чтобы разглядеть их жилища.