Мемуары

Принц по просьбе графа де Мея, младшего отпрыска семьи де Фуа, горячо ему преданного, пообещал исхлопотать «право табурета» 216графине де Фле, а Кардинал, решительно тому противившийся, подстрекнул придворную молодежь требовать, чтобы «право табурета» сохранилось лишь за теми, кто пользовался им в силу пожалованных титулов. Принц де Конде, столкнувшись вдруг лицом к лицу с чем-то вроде собрания дворянства, во главе которого оказался сам маршал Л'Опиталь, не пожелал навлечь на себя всеобщее неодобрение во имя притязаний, к которым в глубине души был безразличен, и посчитал, что довольно удружит дому де Фуа, отняв «право табурета» у других родов, пользующихся этой привилегией. Роганы оказались первыми среди них; судите сами, как оскорбились дамы, носившие это имя, потерпев подобный урон. Новость эту они узнали в тот самый вечер, когда принцесса де Гемене возвратилась из Анжу. На другой же день у нее собрались г-жи де Шеврёз, де Роган и де Монбазон. Они объявили, что те, кто замыслил их оскорбить, хотят отомстить Фронде. Мы решили, со своей стороны, противопоставить оскорбителям собрание дворян, которые будут защищать «табурет» семьи Роганов. Мадемуазель де Шеврёз была отнюдь не прочь, чтобы дом Роганов тем самым был унижен перед Лотарингским домом, но из почтения к матери не осмелилась противиться общему мнению. А оно состояло в том, чтобы, прежде чем придавать делу шумную огласку, пытаться переубедить принца де Конде. Я вызвался исполнить поручение — беседа, какую я с ним имел перед тем, вселила в меня надежду на возможность успеха. В тот же вечер я отправился к нему под предлогом родства, связывавшего [231]меня с семьей де Гемене 217. Принц де Конде понял меня с полуслова. «Вы преданы своей родне, — сказал он, — и просьбу вашу по справедливости должно уважить. Обещаю вам не покушаться на “табурет” Роганов, при единственном непременном условии — вы сегодня же передадите герцогине де Монбазон, что для нашего примирения я требую: если она и впрямь отрежет кое-что у господина де Ларошфуко, пусть не посылает это в серебряном сосуде моей сестре, как вот уже два дня она сулит всем встречным и поперечным».

Я в точности и неукоснительно исполнил волю принца де Конде; от него я прямехонько направился в Отель Гемене, где нашел все общество в сборе; попросив мадемуазель де Шеврёз выйти из комнаты, я слово в слово передал то, что мне было поручено, дамам, которым урок пошел на пользу. Переговоры столь редко заканчиваются подобным образом, что история эта показалась мне достойной упоминания.

Уступка, сделанная Принцем, и сделанная, без сомнения, ради меня одного, пришлась весьма не по вкусу Кардиналу, которому каждый день и без того приносил новые огорчения. В эту пору умер старый герцог де Шон, губернатор Оверни, наместник Короля в Пикардии и губернатор Амьена. Кардинал был отнюдь не прочь прибрать к рукам Амьенскую крепость и желал, чтобы видам 218уступил ему губернаторство, которое должно было перейти видаму по праву наследования, приняв взамен губернаторство в Оверни. Видам, старший брат нынешнего герцога де Шона, рассердился, написал резкое письмо Кардиналу и присоединился к сторонникам принца де Конде. Так же поступил и герцог Немурский, потому что Мазарини медлил назначить его губернатором Оверни. Миоссан, нынешний маршал д'Альбре, бывший начальником королевской тяжелой конницы, взял за правило угрожать первому министру и приучил к этому других. Общая ненависть к Мазарини еще усилилась, когда он возвратил в должность Эмери, которым гнушалось все королевство; но возвращение Эмери, хотя мы не преминули обратить его против Кардинала, причинило нам с другой стороны и неудобства, ибо человек этот, не лишенный ума и знавший Париж лучше Кардинала, стал раздавать в нем деньги, и раздавать их с толком 219. Это особое искусство, и тот, кто владеет им, может столько же приобрести в народе, сколько потеряет тот, кто применяет его невпопад; оно, без сомнения, принадлежит к числу тех средств, которые могут быть только совершенно хороши или уж совершенно плохи.