Мемуары

Добившись своего, он, как и в прошлый раз, круто переменил мнение и присоединился к суждению д'Аво, еще более решительному, нежели то, что высказали мы с Первым президентом; если мы с ним хотели только, чтобы Месьё написал эрцгерцогу, сообщив ему в общих словах, что с удовольствием выслушал его предложение и просит изложить более обстоятельно, каким образом он намерен приступить к переговорам, если мы, повторяю, предложили избрать такой путь, который предоставлял нам более времени, чтобы получить известия от Королевы, д'Аво настаивал, чтобы Месьё наутро же отправил к эрцгерцогу одного из своих приближенных, дабы самому предложить процедуру переговоров. «Это сильно ускорит дело, — объявил г-н д'Аво, — и покажет испанцам, что предложение, какое они прислали нам, если и с дурным умыслом, то может статься потому лишь, что уверены, будто мы не желаем мира, способно принести плоды более обширные, нежели они сами предполагают». Ле Телье пошел еще далее, ибо, поддерживая мнение д'Аво, он сказал Месьё, что готов его заверить — Королева не осудит этот шаг; он умоляет Его Королевское Высочество послать к ней нарочного; этот же нарочный вернется с ответом, в котором герцогу Орлеанскому, без сомнения, предоставлены будут чрезвычайные и неограниченные полномочия вести переговоры и заключить общий мир. На другой же день барон де Вердеронн, человек весьма разумный, послан был к эрцгерцогу с ответным письмом, в котором Месьё просил назначить место и время для переговоров и назвать людей, которым Испания намерена поручить их вести, заверяя эрцгерцога, что пошлет в назначенный день в назначенное место такое же число представителей. Вердеронн уже готов был к отъезду, когда Месьё вдруг одолели сомнения насчет ответа, составленного для него Ле Телье; он послал за нами, то есть за всеми, кто накануне вечером присутствовал при разговоре, и велел прочитать нам письмо вслух. Первый президент обратил внимание, что Месьё ничего не ответил на предложение эрцгерцога вести переговоры с ним лично; он шепнул мне это, прибавив: «Не знаю, должен ли я говорить об этом упущении». Но граф д'Аво, опередив Первого президента, сам с горячностью заговорил о нем. Ле Телье стал оправдываться тем, что накануне об этом не было говорено со всею внятностью. Д'Аво утверждал, что прибавление это совершенно необходимо. Первый президент его поддержал, такого же мнения оказались Ле Коньё и де Бельевр; я с ними согласился. Хранитель печати и Ле Телье 271объявили, что Месьё не может вступать в личные переговоры с эрцгерцогом без особого на то разрешения и даже особого приказания Короля; есть и важное различие между ответом в общих словах, трактующим о мирном договоре, который, как это, конечно, понимает Его Королевское Высочество, двор никогда не опровергнет, и личной встречей сына французского Короля с принцем австрийского дома. По природному своему слабодушию Месьё уступил доводам Ле Телье, а может быть, его положению фаворита, и письмо осталось как было. Граф д'Аво, человек отменной честности, не мог не вознегодовать на лже-Катона (так он назвал хранителя 278]печати) и сказал мне, что ему весьма понравилось все сказанное мною по этому случаю герцогу Орлеанскому. Мы с графом были мало знакомы, и поскольку он приходился братом президенту де Мему, с которым я был в жестокой ссоре, правда, по причинам политическим, наше шапочное знакомство перед смутою как бы прервалось. Искренность, с какою я говорил с Месьё, возражая Ле Телье, понравилась г-ну д'Аво и побудила завести со мной речь о мире, ради установления которого, я уверен, он не задумываясь отдал бы жизнь. Он доказал это в Мюнстере, где, окажи герцог де Лонгвиль должную твердость, д'Аво, несмотря на происки первого министра, добился бы мира, более почетного и выгодного для французской короны, нежели тот, что могли бы принести десять выигранных сражений. В беседе, о которой я вам рассказываю, он обнаружил во мне чувства, столь согласные с его собственными, что с той поры полюбил меня навсегда и даже не раз ссорился из-за этого со своими братьями.

Вердеронн возвратился вместе с доном Габриэлем де Толедо, доставившим Месьё письмо от эрцгерцога, в котором тот просил, чтобы встреча состоялась между Реймсом и Ретелем, а также, чтобы Месьё и он сам лично участвовали в переговорах, назначив притом по собственному выбору тех, кто будет сопровождать каждого из них.