Мемуары

Несмотря на печаль, как казалось, вполне завладевшую моим существом, бывали минуты, когда я не могла удержаться, чтобы не разделять добродушной, милой веселости, возбуждаемой Шевалье д'Огардом*. У дочери Толстой была гувернантка, англичанка, страстно любившая купаться в реке. Мы для нее устроили купальню против нашей дачи. Она часто купалась там. Муж распорядился бросить туда пойманных в пруду пескарей, чтобы обмыть их

______________________________

* Почтенный старик, француз-эмигрант, друг Елизаветы, сестры Людовика XVI, и член христианского общества, боровшегося с новой философией. Императрица Екатерина II пригласила его по рекомендации Гримма приехать в Петербург, чтобы написать записки о России. Примеч. авт.

______________________________

М-ль Эмери, не подозревая ничего, доверчиво бросилась в воду и оказалась покрытой рыбой. Ее удивление было беспредельно, и это приключение послужило поводом к различного рода шуткам. Шевалье д'Огард написал пародию на Проклятие Камилла. Он вложил в уста м-ль Эмери целую речь, направленную против моего мужа.

В начале августа двор возвратился в Павловск. Я с трудом решаюсь приступить к описанию самой гнусной интриги, устроенной в это время. Князь Чарторижский, продолжая по-прежнему быть близким другом Великого Князя Александра, послужил поводом для клеветы, при помощи которой старались очернить честь и славу Великой Княгини Елизаветы. Ее свекровь, постоянно завидуя своей невестке, не упускала случая вредить ей. Граф Толстой, играя роль самого усердного и верного слуги около Их Императорских Высочеств, в то же время был первым поверенным Императрицы, ее шпионом и низким прислужником. До этого времени Государь очень хорошо обходился с Великой Княгиней Епизаветой. После родов он часто и подробно расспрашивал ее о маленькой Великой Княжне и побуждал ее иметь сына. В последнее пребывание двора в Павловске Государыня приказала Великой Княгине Елизавете прислать ей ребенка, хотя девочке было всего три месяца и от дома Великого. Князя до дворца было довольно далеко. Пришлось повиноваться, и потом, когда девочку привезли обратно, Великая Княгиня узнала от дам, сопровождавших ребенка, что Государыня носила его к Государю. Великая Княгиня, нисколько не подозревавшая грозы, собиравшейся над ее головой, была благодарна Государыне, считая это просто желанием приучить государя к внучке. Она жестоко ошибалась и скоро убедилась в этом, но виновникам ее несчастья удалось от нее часть истины и обратить ее возмущение лв тех, кто наименее этого заслуживал. Граф Ростопчин и Кушелев находились в соседней эмнате с кабинетом Государя, когда вдруг в нее вошла Государыня с маленькой Великой Княжной на руках. Она сказала им:

— Не правда ли, какой прелестный ребенок? Они согласились с ней, и она прошла в кабинет Государя, откуда она вышла через четверть часа довольно скорым шагом. Кутайсов от имени Государя позвал Ростопчина, говоря ему по-русски:

— Боже мой, зачем эта несчастная женщина пришла расстраивать его своими злыми словами!

Ростопчин вошел к Государю и застал его в состоянии полного бешенства.

— Идите, сударь, и напишите как можно скорее приказ о ссылке Чарторижского в Сибирский полк. Жена сейчас вызвала у меня сомнения относительно мнимого ребенка моего сына. Толстой знает это так же, как и она.

Ростопчин отказался повиноваться и возразил его Величеству, что переданное ему было ужасной клеветой и что ссылка князя Чарторижского опозорит Вели-Княгиню, бывшую так же невинной, как и добродетельной. Но ему не удалось поколебать решения императора. Тогда Ростопчин, видя, что невозможно его разуверить, ограничился заявлением, что никогда он не согласится написать подобный несправедливый приказ, и ушел из кабинета. Государь написал ему запеку, в которой сообщал все обстоятельства, оправдывавшие отданное им приказание. Ростопчин опять лтказался повиноваться, и гнев Государя наконец успокоился. Графу удалось получить согласие его Величества на то, что Чарторижский будет удален без шума и его назначат посланником к королю Сардинии.

На другой же день утром Великий Князь Александр узнал от князя Чарторижского, что последний получил приказание в тот же день уехать из Павловска и вскоре отправиться в Италию в качестве посланника от России к королю Сардинии, которого революционная смута и война вынудили покинуть свое государство и блуждать по разным областям Италии, где еще было спокойно.

Великий Князь был крайне поражен. Это назначение слишком походило на ссылку, чтобы можно было ошибиться; и ни он, ни князь Чарторижский нисколько не сомневались по поводу этого. Великий Князь поспешил к своей супруге. Он сообщил ей о своем горе, и оба терялись в поисках причины, которая могла бы так внезапно вызвать это событие. Их Императорские Высочества простились с князем после обеда. До них дошли слухи, что некоторые лица пытались объяснить это удаление причиной, очень оскорбительной для Великой Княгини. Она была глубоко возмущена этим, и на ее лице были еще следы этого чувства, когда она вечером вошла к Государю.