Мемуары

— Княгиня! Княгиня! Вот графиня Головина не желает, чтобы я вас провожала. Сердитесь за это на нее.

У княгини был смущенный вид, а я кусала себе губы, чтобы не рассмеяться: со времени моего путешествия в Бессарабию княгиня не разговаривала и не кланялась со мной.

Когда мы собирались уходить, г-жа де Клермон оттолкнула игорный столик и подбежала к нам.

— Не правда ли, графиня, что вы не забудете мою пятницу; я считаю большой честью принять вай. Но Боже мой! Этот день княгиня Долгорукова назначила для своего бала. Вы, наверно, там будете...

— Я с удовольствием пожертвую им для вас, и, пожалуйста, не благодарите меня, я вас умоляю.

Г-жа де Клермон рассыпалась в комплиментах, я протестовала. Эта комическая сцена очень забавляла г-жу Кушелеву.

Г-жа де Монтессон состояла в тайном браке с герцогом Орлеанским, отцом Эгалите, без согласия на это короля. У нее было состояние, оставленное ей герцогом. Бонапарт предложил ей делать приемы и приглашать на них прежнюю аристократию и новую; но ей долго не удавалось соединить их. Она умерла после моего отъезда.

Госпожа де Сурш сказала мне однажды утром, когда я была у нее, что она только что приехала от г-жи Монтагю и что последняя очень занята устройством Заупокойной мессы на кладбище Пикпус, где похоронены многие из ее родственников*. Я спросила у г-жи де Сурш, не будет ли нескромностью с моей стороны просить о разрешении присутствовать на мессе. Она взяла на себя поговорить об этом, и на другой же день я получила трогательное и любезное приглашение от г-жи де Монтагю.

Я отправилась туда с младшей из Турцелей и г-жой де Жевр. Первая ехала молиться о своем отце, вторая — о муже. Мы проехали через весь Париж и остановились у ворот ограды Пикпуса. На лице г-жи де Турцель был отпечаток скорби. Войдя в церковь, я была так глубоко взволнована, что, казалось, не вынесу этого. Все мои обыкновенные мысли были подавлены. Я видела только смерть и утешающую религию. Мои глаза с жадностью вглядывались в эти лица с выражением самой нежной покорности. Обедня началась, встали на колени; передо мною стояла герцогиня де Дюрас, потерявшая во время террора отца, мать, невестку и племянницу. Иногда рыдания прерывали по временам печальную заупокойную службу.

______________________________

* Кладбище Пикпус находится у Тронной заставы. Двенадцать тысяч жертв там были лишены жизни. Когда эпоха террора прошла, принцесса де Сальм, потерявшая своего брата (принц Сальм-Кирбург, обезглавлен в 1794 году), пожелала купить землю под кладбищем и устроила сбор между лицами, заинтересованными, так же как и она, в том, чтобы сохранить кладбище неприкосновенным. Оскверненная церковь была снова освящена, и каждый год там служили торжественную заупокойную мессу по жертвам революции, каждый жертвовал что мог для продолжения этого религиозного обычая. Примеч. авт.

______________________________

Посреди церкви стоял катафалк. К концу службы г-жа де Монтагю пошла со сбором. Она была бледной и слабой, слезы покрывали ее лицо, не изменяя ангельского выражения. Ее черные, живые глаза казались потухшими. Один из ее кузенов вел ее под руку. Я с трудом удержалась, чтобы не встать перед ней на колени, когда она подошла ко мне. Я положила бывшие со мной луидоры с волнением и дрожью в ее кошелек.

Как могущественно зрелище добродетели. И как я жалею тех, кто не способен к состраданию. Это единственное оправдание счастливых. Разве можно наслаждаться или оставаться равнодушным, видя страдание других?

На следующий день г-жа де Монтагю приехала поблагодарить меня. Это обстоятельство привело нас к дружбе. Я просила г-жу де Сурш отправиться вместе со мной к г-же де Монтагю. Мы поехали в предместье Сент-Оноре, на площадь Бово. Г-жа де Монтагю велела передать мне, что она сейчас окружена дельцами и не смеет просить меня подняться к ней, но что она сойдет ко мне в карету, чтобы повидаться со мной. Она сказала мне, что находится сейчас в очень большом затруднении—не хватает трех тысяч франков для уплаты за землю Пикпус — и что не видит, каким образом можно достать эту сумму, потому что все заинтересованные лица уже пожертвовали, что могли. Я сказала ей:

— Завтра один из молодых людей при посольстве едет в Петербург. Хотите, чтобы я написала своей подруге об устройстве сбора для этой цели? Можно заинтересовать Императрицу Елизавету, доброта которой неисчерпаема. Вы будете молиться за нее, и мое сердце будет переполнено радостью.

Г-жа де Монтагю обняла меня, плача.

— Как только я увидела вас, — сказала она мне, — я сейчас же почувствовала, что вы будете нашим ангелом-утешителем.