Мемуары Дьявола

Побывав у Марея, Луицци попросил дозволения навестить госпожу де Мариньон, которая приняла его как милая старая приятельница, которая умеет кстати забыть и кстати вспомнить. Луицци попытался разглядеть в этой пожилой женщине, которая так хорошо и так достойно держалась, безумную Оливию, распутную Оливию и признал, что под видимой строгостью в ней скрывались простота и снисходительность, которые подчинялись общепринятым строгим правилам и при этом их недолюбливали.

Госпожа дю Берг, которая была там же, поблагодарила Луицци за теплый прием, оказанный ее сыну. Он нашел также госпожу де Фантан, которая сообщила, что ее дочь вышла замуж, затем прекрасную госпожу де Марей, и в итоге Луицци вышел от госпожи де Мариньон полностью примиренным с обществом, которое Дьявол представил ему в таком отвратительном свете.

Луицци не видался с Сатаной со времени своей первой и фатальной болезни, с тех пор он так часто сталкивался с грубыми и смехотворными пороками буржуазии и простонародья, что теперь почувствовал, как оживает в легкой и душевной атмосфере салона. С новым удовольствием он вслушивался в сладкие и льстивые речи людей, умеющих соблюдать правила хорошего тона, и пообещал себе никогда больше не предпринимать здесь никаких расследований.

Однако через несколько дней после своего первого выхода в свет Луицци получил письмо от Барне, который уехал из Парижа вскоре после знаменательной дуэли. Нотариус умолял барона приехать в Тулузу, чтобы привести в порядок дела, и ознакомил его с интересным проектом. Депутат округа, в котором у Луицци были самые богатые владения, только что умер – предстояли новые выборы. Барне, который располагал большим числом голосов, не хотел отдавать их ни кандидату от крайне левой оппозиции, ни кандидату от легитимистов; он не хотел их отдавать, в силу личной неприязни, и министерскому кандидату, за то, что тот забрал себе место партикулярного сборщика, которое Барне рассчитывал получить для своей конторы, в общем, он предлагал свои голоса барону и уверял его в успехе, если тот приедет лично попытать счастья.

Барон ознакомил с письмом свою семью, членом которой фактически стала и Жюльетта, и с чувством глубокого удовольствия в первый раз заметил, как Жюльетта оживилась и взволновалась, выражая ему свои наилучшие пожелания и рисуя блестящую картину его будущего как политика.

Луиции сначала поддался ее энтузиазму, но, вспомнив, каким дознаниям подвергаются несчастные кандидаты, испугался, что его прошлое будет нелегко объяснить выборщикам от буржуа с их ограниченным воображением. Однако странная встреча и не менее странное событие заставили его согласиться. Некоторое время спустя у госпожи де Мариньон он довольно небрежным тоном заговорил о поступившем предложении.

Со всех сторон раздались поздравления с удачей.

– Вы несомненно выставите свою кандидатуру, не так ли? – спросил старый господин с вытянутым аристократическим лицом. – Настало время, чтобы Францию представляли имена тех, кто напомнит ей, что не вся слава принадлежит этой эпохе. Луицци – род исторический, они участвовали еще в Альбигойских войнах, их имена упоминаются в тех памятных событиях рядом с Тюреннами и Левисами.

– Настало также время, мой дорогой господин д’Армели, – вмешалась госпожа де Марей, – чтобы наши депутаты были не только кантональными адвокатами, деревенскими врачами или торговцами железом и хлопком. Эти господа в коричневых платьях и несвежем белье, руки которых не знают перчаток, захватили все салоны, они у короля, у министров – везде. Бедной женщине не с кем поговорить, не рискуя угодить в дискуссию о налоге на соль или таможенном тарифе. Они не умеют ни танцевать, ни слушать, ни веселиться.

– Все правда, но именно они голосуют, – сказала дама, известная очаровательными остротами, – в этом их великая историческая миссия.

– И в особенности – миссия министров, – добавил господин, который славился смелостью своих суждений.

– По правде говоря, моя дорогая Лидия, – заговорила молодая женщина, чей голос странно поразил Луицци, но он никак не мог разглядеть ее, поскольку она стояла спиной к окну и ее лицо почти полностью скрывала шляпа, – я с вами не согласна. Будет гораздо лучше, если вы не будете отнимать у нас последних мужчин, которые еще остаются в нашем салоне, и не станете советовать господину Луицци затеряться в сутолоке достойнейших, смею надеяться, из достойных, но которые пахнут политикой и скукой, так что наполняют этим ароматом любую гостиную, как только там появляются. Это болезнь, которой подвержены все, запах, которых пропитывает все. Мой супруг, видите ли, который только что достиг возраста, позволившего ему заседать в палате пэров, уже заразился этой манией. Когда он возвращается с сессии верхней палаты подобно тому, как господин де Марей – из клуба жокеев, то от моего мужа несет политикой, как от вашего – табаком. Я почти так же «обожаю» капитанов Национальной гвардии.