Мемуары дьявола

Луицци, немного оправившись от волнения, пробормотал несколько слов и взглянул на тихонечко сидевшую в углу Эжени. Видно было, что она плакала весь день; она также взглянула на Луицци; он приветствовал ее с теплотой, которой не было и в помине, когда она приходила к нему вчерашним вечером, но которую он хотел ясно проявить теперь. При этой сцене присутствовал также человек, которого Луицци еще не видел в доме Риго, — нотариус, который с каким-то странным выражением рассматривал барона сквозь стекла очков. Арману показалось, что он знаком с этим человеком, и не черты лица, а выражение оного особенно поразили его; он начал копаться в памяти — где и при каких обстоятельствах он мог с ним встречаться? — но в этот момент пробило семь часов.

— Пора! — воскликнул господин Риго. — Пора начинать. Итак, положим в шляпу три листочка с именами дам; нужно кинуть жребий, кто из них будет выбирать первой. Думаю, господин барон соблаговолит оказать нам эту услугу, ведь он не входит в число конкурентов.

— Разве я это говорил? — невнятно произнес Луицци; страх перед ожидавшей его нищетой заставлял действовать, но остатки совести призывали к некоторой сдержанности.

Господин Риго ахнул:

— Что я вижу? Похоже, ночь — хороший советчик, господин барон. Я просто очарован.

Луицци потупил глаза; еще недавно, если бы такая фраза относилась к кому-нибудь другому, он счел бы ее оскорблением, и последней трусостью — ответное молчание. Он услышал сухой и едкий смешок нотариуса, и ему показалось, что он уже слышал когда-то это зловредное хихиканье, но не вспомнил, где и когда.

Язвительный смех нотариуса заглушил поднявшийся среди остальных конкурентов недовольный ропот, который быстро перерос в довольно резкие и нелестные для барона замечания.

— Ах! — сказал адвокат. — Действительно, ночь — неплохой советчик, а уж разорение — тем более.

— Великолепно, — поддакнул ему маленький клерк. — Будь у господина барона еще немного времени, он согласился бы подписать не только брачный договор, но и что-нибудь еще…

— Разумное решение, — не отставал пэр Франции, — хотя и несколько запоздалое; но тем больше чести оно вам делает, господин барон, — только перед лицом настоящей опасности проявляется истинная отвага.

— И ее вполне хватит, — не выдержал Луицци, — чтобы сказать вам, что вы, жалкий хлыщ, можете вполне убедиться в ее истинности.

— Что ж, в любое удобное для вас время.

— Немедленно, сударь.

Они уже приготовились выйти, но Риго помешал им, закричав:

— Тот, кто сейчас выйдет драться, сейчас же будет исключен из списка соискателей!

К чести барона нужно заметить, что первым остановился господин де Леме.

— И каждый, — продолжил Риго, — кто вздумает затеять ссору, тоже будет вычеркнут.

— Я лично и слова не сказал, — быстро проговорил приказчик, прихорашиваясь. Установилась полная тишина, и господин Риго снова взял слово:

— Так вот, милые дамы, перед вами пятеро красавцев мужчин, один другого лучше и разного возраста. Прошу обратить особое внимание на это обстоятельство. Сходство в годах — первооснова будущего счастья. Так что давайте быстренько перечислим: господину де Леме двадцать пять…

— Тридцать, вы хотите сказать, — посылая пламенный взгляд госпоже Пейроль, возразил юный граф.

— Что ж, прекрасно, — хмыкнул господин Риго. — Господин адвокат, вы, кажется, немного старше, не правда ли?

— Мне всего двадцать девять, — поспешно выкрикнул господин Бадор, выпячивая грудь перед Эрнестиной.

— Господину Маркуану…

— А я даже и не знаю, сколько мне лет, — нашелся клерк.

— А господин Фурнишон у нас какого возраста?

— Любого, какого пожелаете, — ничуть не смутился приказчик.

— Ну что ж, а господину де Луицци, насколько мне известно, тридцать два. Начнем; но поскольку господин барон входит теперь в число претендентов, он не может оказать нам услугу — вытянуть листок с именем. Придется нам нижайше попросить этого бездельника, Акабилу, сыграть роль лотерейного попугая. Действуй, охламон, или я прикажу нарезать из твоего зада кожу на тапочки.

И прежде чем бедняга Акабила сообразил, что от него хотят, он получил от Риго удар ногой, как бы интересовавшейся, добротные ли тапочки ей придется носить.

Сын короля сразу все понял, сунул в шляпу руку и вытянул первый листок с именем Эрнестины. Господин Бадор, сидевший рядом с ней, испустил продолжительный вздох, который был хором повторен приказчиком и клерком.

Акабила опять погрузил руку в шляпу, и на этот раз нотариус прочел имя Эжени. Настал черед графа де Леме пламенно вздохнуть, и опять ему вторили в унисон господа Маркуан и Фурнишон. Оставалось только имя госпожи Турникель, проворчавшей с недовольной гримасой:

— Остатки после других — вот, право, удовольствие…

— Вам хватит, можете не сомневаться, — сказал адвокат с крайне удовлетворенным видом.

— Останутся и красавцы, — заметил приказчик.

— И добряки, — поддакнул клерк.

— И благородные, — добавил граф де Леме.

Луицци промолчал.

— И даже влюбленные, — послышался от дверей чей-то голос.

Все оглянулись: Малыш Пьер, вошедший в гостиную, не снимая сапог, громогласно заявил: