Мемуары генерала барона де Марбо

Я узнал, что первый консул был крайне недоволен лиссабонским двором и приказал сформировать в Байонне армейский корпус под командованием генерала Ожеро, предназначенный для вступления в Португалию. Я знал, что генерал Ожеро был обязан моему отцу своим продвижением по службе, под командованием которого он служил в тулонском лагере и в Пиренеях. И хотя мой опыт, приобретённый после смерти отца в Генуе, не позволял мне хорошо судить о людях, я тем не менее решил написать генералу Ожеро, чтобы объяснить ему своё положение и попросить его помочь мне из него выйти, взяв меня своим адъютантом. Письмо было написано быстро, и я отправил его своей матери, чтобы узнать, одобряет ли она моё решение. Она не только дала своё согласие, но, зная, что Ожеро находился в Париже, решила передать это письмо ему лично. Ожеро принял вдову своего друга с большим почтением. Он тотчас же сел в экипаж и отправился к военному министру. В тот же вечер он привёз матери документ о моём назначении адъютантом. Таким образом воплотилось в жизнь моё желание, ещё сутки назад казавшееся пустой выдумкой. На следующий день я бросился благодарить генерала. Он меня принял великолепно, приказав как можно скорее присоединиться к ним в Байонне, куда он теперь же отправлялся.

Шел октябрь месяц. Я уже закончил первый курс кавалерийской школы, но меня отнюдь не интересовало продолжение обучения, и я покинул Версаль с радостью на душе. Мои предчувствия говорили мне, что я вступаю на новый путь, намного более интересный, чем служба инструктором в полку. Эти предчувствия меня не обманули, поскольку через девять лет я был уже полковником, тогда как мои товарищи, которых я покинул в кавалерийской школе, дошли только до ранга капитанов.

Я тотчас же отправился в Байонну, где вступил в свои обязанности адъютанта главнокомандующего. Генерал Ожеро занимал красивый замок Марак в четверти лье от города, где спустя несколько лет останавливался император. Генерал Ожеро принял меня прекрасно, так же как и мои новые товарищи, его адъютанты, которые почти все служили у моего отца. Этот штаб хотя и не дал армии столько же старших офицеров, сколько штаб Бернадотта, был тем не менее очень хорошо составлен. Должность начальника штаба занимал генерал Донзело, человек больших достоинств, впоследствии ставший губернатором Ионических островов, а затем Мартиники. Заместителем начальника штаба был полковник Альбер. Он умер в звании генерала, будучи адъютантом герцога Орлеанского. Среди адъютантов были: полковник Сикар, погибший при Хайльсберге, эскадронный начальник Брам, который после заключения Тильзитского мира уехал в Лилль, и Масси, погибший в звании полковника в битве при Москве-реке[34]; капитан Шеветель и лейтенант Мейнвьелль; первый уехал в свои имения в Бретани, а второй закончил военную карьеру в Байонне. Я был шестым, самым молодым адъютантом.

Наконец, при штабе был доктор Реймон, прекрасный практик и один из замечательнейших людей, который оказал мне большую помощь во время битвы при Эйлау.

Сводный брат маршала, полковник Ожеро следовал с нашим штабом. Это был человек очень мягкий, впоследствии ставший генерал-лейтенантом.

Глава XX

Ожеро. — Различные эпизоды его карьеры

Теперь я должен представить биографию маршала Ожеро. Большинство генералов, которые сделали себе имя во время первых войн Революции, вышли из низших слоёв общества, но неправильно было бы думать, что они не получили никакого воспитания и обязаны были своими успехами только своей исключительной храбрости. Об Ожеро говорили особенно плохо. Почему-то стало нормой представлять его негодяем, грубияном, буяном и злым человеком. Это большая ошибка. Хотя его молодость и была очень бурной и он совершил немало политических ошибок, он был добр, вежлив, внимателен. Я со всей ответственностью заявляю, что из пяти маршалов, при которых мне пришлось служить, он был, безусловно, тем, кто умел облегчить своим людям тяготы войны. Он был добрым к местному населению и хорошо обращался с офицерами, с которыми ему приходилось жить. Он вёл себя как отец среди детей. Жизнь генерала Ожеро была очень неспокойной, но, прежде чем его судить, надо вспомнить об обычаях и нравах того времени.