Мемуары мессира д'Артаньяна

Она быстро сообразила, что мое положение доброго друга мужа нанесло мне весьма ощутимый удар; потому она сразу же продолжила: «Я же вам говорила, — сказала мне она, — едва вы меня увидите, как в то же время прекратите меня любить. Я же, однако, не менее достойна любви, я даже должна казаться вам еще более достойной ее, чем всем остальным, если вы, конечно, пожелаете хорошенько поразмыслить обо всем. Примите во внимание то, что я сделала здесь для вас, и поскольку лишь любовь к вам была всему этому причиной, знайте, вы никогда не сумеете проявить достаточную признательность за нее; знайте, — сказала она, — вы навсегда останетесь неблагодарным в душах благородных людей, если вы когда-либо забудете, как сила этой любви заставила меня переступить через верность, какой я обязана моему мужу, и даже через все то, чем я обязана себе самой. Мне кажется также, — продолжала она, — ни в коем случае не делая вам никакого упрека, вы должны бы оценить и подарок, какой я вам сделала. Вам известно, я не гребу деньги лопатой, если мне будет позволено воспользоваться этим выражением, но, наконец, я узнала, какую вы испытываете нужду в такой помощи, и хотя мне она недорого стоила, поскольку я все это выиграла в бассет, тем не менее, любой другой, кто чувствовал бы меньшее сострадание к вам, был бы счастлив сохранить все это для себя».

/Тит и Береника./ Я не знаю, то ли ее слова внезапно пленили мое сердце, то ли одна ее красота произвела этот эффект, но, наконец, заставив себя совершенно забыть о ее муже, чтобы отдаться ей всему целиком, я сделал все, что было в моих силах, дабы засвидетельствовать ей, что у нее никогда не будет повода жаловаться на меня. Я почувствовал, однако, угрызения совести от того, что принял ее деньги, и хотел было вернуть ей еще остававшиеся у меня, так как я уже истратил большую часть на то, чтобы вывернуться из дела с Росне; но она ни за что не пожелала взять их назад — она мне сказала: когда женщина доходит до того, что отдает свое сердце, все остальное теряет для нее всякую ценность. Таков был весь ответ, какой я получил, и так как все ее манеры были настолько же чарующими, как и ее особа, я начал столь безумно ее любить, что не мог прожить и единого момента без нее. Однако, несмотря на все наши чувства (а она меня любила ничуть не меньше, чем я ее), нам вскоре пришлось расстаться. Война в Бордо продолжалась по-прежнему, и так как это было семя раздора, способное снова разрастись в гражданскую войну в самом сердце Государства, Месье Кардинал рассудил кстати отправить меня в эту страну. Впрочем, все еще продолжались кое-какие переговоры о мире между двумя партиями, и хотя Месье Принц удалился из пределов Королевства и даже был объявлен Генералиссимусом Испанцев во Фландрии, тем не менее, это не мешало тому, что во всякий момент видели гонцов, разъезжавших по стране. Его Преосвященство не имел абсолютно никаких намерений вынудить его вернуться. Он слишком боялся его сообразительности, чтобы когда-нибудь на нее полагаться — потому, когда тот уезжал в свои провинции, он сказал Навайю в моем присутствии, что только с этого часа он начал понастоящему быть Первым Министром. Он ничего не добавил, но и этой фразы было вполне довольно для тех, кто понимал вещи с полуслова — он жил до этих пор в постоянной зависимости и не желал больше к ней возвращаться; потому все те, кто обладали хоть какими-то мозгами, прекрасно видели, что эти все курьеры не делали ничего иного, как бессмысленно взбивали пыль по дорогам.

Приключения в Бордо