Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 1

Варшавское герцогство, занимавшее территорию в тысячу восемьсот квадратных лье, было разделено на шесть департаментов: Познань, Калиш, Плоцк, Варшава, Ломжа и Быдгощ. Его население составляло около четырех миллионов человек.

Граждане Варшавского герцогства чувствовали себя вполне комфортно под властью монарха, к которому они относились с уважением и доверием. Им было лестно, что их достопочтенные сограждане занимают видные места в системе высших органов государственной власти, а бесстрашный князь Юзеф Понятовский возглавил военное министерство.

Однако вскоре новое герцогство, будучи слишком слабым, чтобы оградить себя от России и Австрии, стало ощущать на себе всю тяжесть повседневного существования. Давали о себе знать такие факторы, как содержание многочисленных армий, суммы к оплате по цивильному листу, составленному без учета реальных размеров страны и количества населения, управление герцогством саксонским королем, которого все уважали и любили, но чья ограниченная власть не могла защитить население от произвола военного правления Наполеона, и, наконец, система налогообложения и непосильные поборы, вынуждающие собственников продавать свои владения либо закладывать их в казну.

Нетрудно было догадаться, что при первом же конфликте между Францией и Россией или Австрией территория герцогства превратится в театр военных действий. И тем не менее польские военные настолько доверяли Наполеону, а его обещания о восстановлении всей Польши возымели такое магическое воздействие на население герцогства, что все терпеливо исполняли и свои обязанности, и воинскую повинность, и всяческие нововведения, переносили любые обиды в полной уверенности, что такие жертвы являются неизбежной платой за возрождение своей страны.

Глава III

Вскоре после подписания Тильзитского мира я получил разрешение императора Александра на сопровождение в Италию моей супруги, чье здоровье совсем испортилось из-за здешнего сурового климата. Я упоминаю об этой поездке только потому, что ей предшествовали некоторые события, вынудившие меня вернуться к делам, от которых я много лет назад отказался, и мне пришлось срочно съездить в Париж.

Из Вильны я уехал в сентябре 1807 года. Прибыл в Вену и оттуда отправился в Венецию, где волею случая оказался накануне приезда Наполеона. Он впервые посещал этот город с тех пор, как Венеция вошла в состав французских владений. По всему было видно, что средств на организацию встречи императора не жалели. Мне захотелось поприсутствовать на этом празднестве, и я попросил внести меня в список иностранцев на представление императору. Министр иностранных дел Италии Марескальки, к которому я обратился со своей просьбой, сообщил, что император с удовольствием увидится со мной на представлении, а дежурный камергер Карлетти уточнил, что это произойдет завтра в девять часов утра.

Ровно в указанное время я был во дворце, где остановился Наполеон. В большой передней я увидел вице-короля Италии князя Евгения, герцога Кадорского Шампаньи и много других лиц, сопровождавших императора. Вскоре дверь распахнулась и громкий голос сообщил: «Свита императора…» Люди из свиты прошли в кабинет, где, впрочем, долго они не задержались, потому что сразу же начали приглашать иностранцев и итальянцев.

Когда дежурный камергер произнес мою фамилию, Наполеон, согревавшийся у большого камина, направился ко мне и заговорил по-итальянски: «А, отлично! Вы – поляк!» и тут же перешел на французский: «Ведь вы поляк, не так ли?..» – «Да, государь, – ответил я, – живу на польских землях под российским владычеством». Он поинтересовался, давно ли я в Венеции. Я рассказал, что нахожусь здесь всего лишь два дня, остановился, чтобы воочию убедиться, с каким восторгом венецианцы встречают прибытие своего государя. Он учтиво сказал, что благодарен мне за это.

Затем Наполеон спросил, не намерен ли я провести некоторое время в Венеции. На что я ответил, что нахожусь здесь проездом и собираюсь ехать во Флоренцию, на юг Италии. «Вы очень правильно поступили, что выбрали для путешествия эту страну, – сказал император. – Я знаю, что поляки имеют пристрастие к искусству, и в этом отношении лучше Италии страны не найти».

Он задал еще несколько незначительных вопросов и остановил свой взгляд на моей орденской ленточке, потрогал золотой почетный знак у меня на униформе и сказал: «Ведь это польский орден Белого Орла». И тут же добавил: «Я удивляюсь, что император Александр разрешает носить такие награды на своих землях». Я ответил, что это все, что у нас осталось как память о политическом существовании Польши, и император Александр не пожелал лишать нас этой памяти, потому что он использует любую возможность, чтобы хоть чем-то помочь полякам и облегчить их участь, за что ему мы очень признательны.