Мемуары наполеоновского гренадера

Я ещё немного поискал свою «жену» – из-за обещанного ею белья, в котором я сильно нуждался, но это оказалось напрасным трудом – я больше никогда не встречал её снова и чувствовал себя одиноко, потеряв и её, и свой ранец. Двигаясь с толпой, я значительно опередил свой полк и сел отдохнуть у покинутого бивуачного костра.

До самого Красного, несмотря на все лишения, выпавшие на мою долю, мне удавалось сохранять мой боевой дух. Мне казалось, что чем больше опасностей и трудностей, тем больше славы и чести, и моё терпение удивляло моих товарищей. Но после кровавых сражений под Красным пришли неприятные известия о двоих моих друзьях (кроме Белока и Капона) – один погиб, а другой был смертельно ранен.

К довершению моей печали, возле меня остановились проезжавшие мимо сани. Я спросил, кто этот раненый? Мне отвечали, что это офицер их полка. Оказалось, что это бедный Легран, который тут же и рассказал мне, каким образом он был ранен. Его товарищ, Лапорт из Лилля, офицер того же полка, остался в госпитале в Красном, но узнав, что его полк сражается, поспешил присоединиться к полку. Едва успел он встать в ряды, как бомбой ему раздробило обе ноги. Леграна тем же выстрелом ранило в правую ногу. Лапорт пал на поле сражения, а Леграна доставили в город. Его уложили на скверные русские сани, запряжённые плохой лошадёнкой, но в первый же день сани сломались. К счастью для него, неподалёку нашлись другие сани, в которые его перенесли. Сопровождали его четверо солдат того же полка – так он путешествовал уже шесть дней. Я расстался с несчастным Леграном, пожав ему руку, и пожелав счастливого пути. Он отвечал, что полагается на милость Божью и на дружбу своих боевых товарищей. Затем один из солдат взял лошадь под уздцы, другой ударил её хлыстом, а двое подтолкнули сани сзади и, таким образом, сдвинули их с места. Я подумал про себя: недалеко он уедет в подобном экипаже.

С этих пор я стал сам не свой, я был подавлен, меня мучили зловещие предчувствия, голова горела, меня лихорадило. Без сомнения, это могло быть в значительной степени вызвано усталостью, ведь мы вынуждены были выступать рано утром и непрерывно идти до позднего вечера. Дни были до того коротки, что светало только в восемь часов, а смеркалось уже в четыре. Множество несчастных солдат заблудились или отстали, потому что всегда приходили на бивуак уже после захода солнца, где все корпуса смешивались, и царил страшный беспорядок. В любой час ночи было слышно, как приходили люди и кричали слабыми голосами: «Четвёртый корпус! Первый корпус! Третий корпус! Императорская Гвардия!» А другие, лежащие без сил, силились отвечать: «Здесь, товарищи!» Каждый разыскивал уже не свой полк, а корпус, к которому он принадлежал, состоявший теперь разве что из двух полков, между тем как две недели тому назад, в его состав входило тридцать полков.

Никто уже ничего не соображал и не знал, где его полк. Многие, промаршировав целый день, вынуждены были ночью отыскивать свой корпус. Но так редко случалось, ведь не зная часа выступления, они вставали слишком поздно а, проснувшись, обнаруживали, что находятся среди русских. Сколько тысяч людей были захвачены в плен и погибли таким образом!

Я продолжал стоять у костра, дрожа и опираясь на ружье. Вокруг костра сидели трое – они молчали и равнодушно смотрели на идущую колонну. Похоже, сами они не имели желания пуститься в путь, так как у них не было на это сил. Я уже начал беспокоиться, не находя своего полка, как вдруг почувствовал, что кто-то дёргает меня за медвежью шкуру. Это оказался Гранжье, он пришёл предупредить меня, чтобы я не оставался здесь дольше – полк прошёл. Но в глазах у меня было так темно, что я смотрел на него, но не видел.

– А жена? – спросил Гранжье.

– Кто тебе сказал, что у меня есть жена?

– Сержант-майор. Но, где же она?

– Не знаю. Но знаю, что у неё ранец за спиной, а в нем – перемена белья, в котором я очень нуждаюсь. Если встретишь её, сообщи мне. Она одета в серую солдатскую шинель, на голове – барашковая шапка, на ногах чёрные гетры, а в руках корзина.

Гранжье, подумав (как он потом мне сказал), что я болен и в бреду, взял меня под руку и вывел на дорогу со словами:

– Пойдёмте, иначе не догоним полк.

Однако мы догнали его, обогнав тысячи людей из разных полков, тащившихся с большим трудом и, гляди на них, нетрудно было предвидеть, что это путешествие будет последним для многих, если продлится хоть немного дольше.

Так и было на самом деле: мы прошли через местечко, где должен был заночевать Император (хотя он давно проехал мимо). Множество солдат из разных полков останавливалось там, была уже ночь, а по слухам оставалось ещё добрых два лье до места привала, намеченного в большом лесу.