Мемуары Остарбайтера

Там подумали, что я пришел к ним жить, дети обрадовались, а старшие испугались. Я говорю, что иду из дальнего хутора домой и зашел к ним и побуду у них 2—3 дня, а потом рассказал правду. Поужинали, поговорили про войну и что немец обложил Киев и форсировал Днепр.

А я сказал, что мне надо идти, т.к. поступил в техникум.

Какой техникум? говорит Сергей, скоро до нас фронт приблизится, а ты и Павло зарядили — техникум-техникум. Тут хотя бы живыми остаться при прохождении фронта!

Баба Евдоха

Жил я тогда у бабы Евдохи Соловьихи. Женщина она была не молодая, но еще очень шустрая и подвижная. От моей мамы она была старше лет на 5—6, но они тесно дружили.

Я видел, как баба с ранней весны до поздней осени ходила в лес и на луга и собирала цветы, листья, почки и кору понемногу срезала. Все это сушила, а осенью копала корни лопуха и других растений и делала настойку на самогоне и на олии и этим всем лечила односельчан и заговаривала зубы. Еще ее называли бабкой повитухой, так как она по всему селу принимала у женщин роды.

По вечерам мы натопим печь, и в зимнюю стужу залезали на печь и при коганце сидели и щелкали семечки и она рассказывала мне о многом.

Однажды я ее попросил рассказать хоть немного о моей маме. Она говорит, что же я могу тебе за нее рассказать. Я ее знаю 30 лет, вернее знала, царство ей небесное и перекрестилась.

Я прошу ее, рассказать хоть главное, что меня касается. Но если только, что тебя касается. То дело было так: «В дни Светлой Пасхи сидели мы на скамейке пид забором у Серой Ульяны: Анюта — будущая твоя мама, Ульяна и я. Анюта и говорит, я с вами что-то устала, пойду, прилягу. Она была на сносе. Я ей говорю, иди, я тоже пойду, но если что, то сразу зовите. Живем то рядом. Я по наказу церковного батюшки присматривала и вечером приходила и ночь проводили вместе, т.к. мама боялась тебя рожать, так как была уже в возросте, 37 лет ей было, и был перерыв большой 10 лет.

Пришла домой и через каких-то 1—2 часа, бежит соседки дочка и кричит: «Бабо, титка Анюта рожает». Я бегом прибежала, а там уже соседки хлопочут. Роды у мамы были трудными, но ты родился крепким и здоровым малышом.

Когда тебя крестили, и батюшка окунул тебя в Купель, то ты не кричал, а вцепился в батюшкину бороду и он еле оторвал твою рученку от своей бороды, поднял тебя, держит и говорит: «Се, священник будет»! Потом перекрестил и отдал крестному твоему Васылю Савченко-Лысыцину и крестной Лизе (она сказала чья, но я забыл), она с родителями уехала на Донбасс еще до голодовки. О крестном, Василие Лаврентьевиче, будет сказано позже, в другой книге.

Твоя мама тебя родила уже от второго брака, от Васыля Глушко, «Сыници». Я спросил: «А как Вы с мамой познакомились»? Баба говорит: «Первый раз я ее не увидела, а услышала. Я читала „часы“ на малом клиресе, а когда услышала с Большого Клироса „Господи помилуй“, то сразу определила, голос не наших певчих. Так что первое знакомство было в Церкве Петра и Павла» (это я сейчас пишу, зная церковную службу), а тогда для меня это было темная ночь, как за окном сейчас, когда пишу.

Говорю: «Бабушка, а дальше?» « А дальше, пытаешь?“ Бабушка уселась поудобней, подумав и говорит: „Мама твоя родом из Прилук дворянского роду и училась в Киеве в Лицее «Благородных девиц». А из нашего села там учился Андрей Юрченкив в музыкальном училище. Вот в Киеве они и познакомились.

Прошло время, Андрей организовал свою музыкальную капеллу. Они ездили по селам и давали концерты, а в Прилуках они вновь встретились, и через некоторое время поженились.

Свадьба была в Прилуках неделю. Потом, целым свадебным поездом на тройках влетели в наше село, только снег летел из-под копыт коней. Ехали мимо нашего двора на Бугаивку. Дня 3—4 гудели на «широкую ногу» в Сокиринцях.

Женились они в Святки, сразу после Рождества и гуляли до крещения. На тройках с бубенцами катали по селу детей и девчат, а потом укатили в Прилуки. И на Крещение в Церкве мы с Анютой, твоей мамой познакомились 19 января 1908 года.

Молодая чета жила дружно, любяще друг друга. Мама привезла богатое приданное и все Клымовычи (так их прозывали) были невестой довольны.

Потом, в апреле 1910 года Анюта родила сына Колю в Прилуках, а крестили здесь. Девочек обоих уже рожала здесь в Сокиринцях, т.к. уже началась война с немцами и у отца, маминого много взяли лошадей в армию.

Дед твой был богатым дворянином. Он содержал каретный двор, трактир со спальными комнатами, почтовых лошадей и табуны лошадей с конюшнями под Прилуками.

Много бабушка рассказывала про маму, и про ее жизнь с первым мужем Андреем, которая в последние годы для нее была безрадостной. Во время ее беременности, он гулял со своими артистками, кутил и месяцами не приезжал домой. Мама подала на развод. Их развели. Коля остался с отцом, а девочек Соню и Любу оставили маме.