Мемуары разведчика

Здесь опять-таки пришел на помощь случай. Однажды осенью 1944 г. я поехал, как это часто бывало, на выходные дни из Берлина в Дрезден воинским поездом. Моими попутчиками в купе оказались капитан медицинской службы и полковник, с которым я вскоре разговорился, поскольку он тоже ехал в Дрезден. Как выяснилось, он являлся начальником тайной полиции вермахта и фамилия его — Крихбаум. Одновременно он имел звания полковника полиции и оберфюрера СС, а до войны был инспектором пограничной полиции в Дрездене. У нас оказались общие знакомые, и между нами завязалась оживленная беседа, в ходе которой я старался выяснить, что такое тайная военная полиция, каковы ее задачи, в чем выражается ее сотрудничество с другими полицейскими органами. Крихбаума также интересовал мой жизненный путь. Скоро он понял, что меня волновало, то есть что я ищу новое место работы. Он предложил мне перейти в тайную военную полицию, поскольку там не хватало молодых кадров со специальной подготовкой. Конечно, он не мог мне помочь уйти с моей нынешней должности, но, как только мне это удастся, мог бы в любое время взять меня к себе. Это предложение мне подходило. Мы договорились о связи в дальнейшем в надежде, что скоро установим тесный служебный контакт. О том, что это произойдет только пять лет спустя после войны, мы, конечно, не могли знать.

После возвращения из Дрездена я доложил начальнику группы о моем разговоре с полковником Крихбаумом и предложил объединить оба швейцарских реферата под руководством оберлейтенанта Хомана, чтобы содействовать на уровне рефератов слиянию двух управлений. Тогда он получил бы возможность освободить меня для службы в вермахте. Начальник группы не мог не согласиться с моими аргументами и тем доводом, что масштабы разведывательной работы в Швейцарии становились все более ограниченными и поэтому не требовалось большого руководящего аппарата. Но он проявил готовности полностью вывести меня из сферы деятельности внешней политической разведки и даже своей группы. Окончательное решение этого вопроса он отложил на будущее. Не желая терять время, а шансы на переход в вермахт казались мне небольшими, я восстановил связи с войсками СС, чтобы хоть таким путем попытаться уйти из РСХА. Конец войны приближался гигантскими шагами, так что наступало самое время покинуть мой старый письменный стол.

Я испытывал смятение, размышляя о политической ситуации и о будущем. Война проиграна. Надо на что-то решаться, принимать чью-то сторону, но чью? То, что такое решение требовалось от каждого в отдельности, было ясно. Но каким должно быть это решение?

Наш политический путь был неправильным. Нас, молодых людей, повели по порочному пути. Но рядом не оказалось никого, кто бы открыл нам глаза. Теперь, после горького опыта пяти лет войны, я наконец начал кое-что понимать.

Одно было ясно: национал-социализм мертв. Своими надменными претензиями на господство он принес неисчислимые страдания не только немецкому народу. Преследования евреев, милитаристская и шовинистическая политика, идеология господствующей расы — все это составляло тот конгломерат влияния и воздействия, которому подверглись мы, молодые люди, а в результате миллионы людей должны были пожертвовать своим счастьем и жизнью.

К чему приводить все то, что теперь отчетливо оформилось в сознании, а тогда еще требовало своего решения. Обстановка складывалась такой, что простым переключением стрелки ничего решить было нельзя. Стоял вопрос, как быть дальше.

Твердым оставалось лишь одно: германский рейх идет ко дну. Существуют две концепции будущего Германии. На одной стороне — американская, на другой — советская. Сегодня кажется само собой разумеющимся, в пользу какой стороны следовало принять решение. Тогда же надо было еще освободиться от тяжелого балласта и многое продумать.