Мемуары разведчика

Я хорошо знал военную обстановку и понимал бессмысленность этого жестокого акта с военной точки зрения. Что стало с моими родителями? Что преследовали этой бомбардировкой американцы и англичане? Тогда я не мог всего знать, мне не были известны все подспудные причины, все их планы, но в одном я был уверен: это не акт мести, не удар возмездия, а часть той концепции, которую я уже слышал от Даллеса. Они хотели сокрушить Германию и, таким образом, исключить будущего конкурента. Они хотели сокрушить Германию, чтобы она не могла больше встать на ноги без посторонней помощи, то есть без помощи американского капитала, поскольку Советский Союз будет занят своими собственными делами. Они стремились сделать все, чтобы превратить Германию в государство-вассал Америки.

Более болезненного для меня доказательства намерений американской политики в отношении Германии не могло быть. В этих намерениях выхода искать было нельзя, здесь будущее Германии находилось в плохих руках. Мое потрясение усиливалось все больше по мере поступления новых сведений о том, каким гигантским адом стал Дрезден. Аналогичная судьба постигла и многие другие мирные немецкие города. Что касается действий Советского Союза, то здесь мне не было известно ни одного подобного случая, потому что Советский Союз направлял удары своих военно-воздушных сил исключительно против военных объектов.

Однако своими силами Германия никогда не сможет подняться, думал я. Для этого ей понадобится помощь держав-победительниц. И чьей помощью она воспользуется, на той стороне и будет ее будущее. Однако я не мог что-либо предпринять, война еще не кончилась. Так что мне просто приходилось ждать.

Я занимался различными мелкими делами, например выводом из лагерей для военнопленных наших агентов, которые после оккупации районов их действия канадскими войсками свернули свою работу. Будучи в английской военной форме, они сдавались в плен немцам, а затем уже связывались со своими центрами. Я не мог избавиться от ощущения, что использование этой агентуры было абсолютно бессмысленным и безрезультатным. Через одного из таких агентов канадская контрразведка, несомненно, вела с нами игру, организовав его возвращение к нам. Уже в момент его вербовки нами за год до этих событий он являлся сотрудником английской контрразведки, а теперь действовал как агент-двойник. Для меня он оказался полезным хотя бы тем, что, когда я попал в канадский плен, он позаботился о том, чтобы со мной обращались так же корректно, как я обращался с ним.

С приближением конца войны наша жизнь становилась все более беспорядочной. Трусливое самоубийство Гитлера меня не тронуло. Однако последствием его было то, что по приказу гросс-адмирала Деница, назначенного Гитлером в качестве своего преемника, в Нидерландах начали формироваться полки морской пехоты для их вывода в Германию. Я стал командиром роты в одном из таких полков.

Когда 8 мая 1945 г. произошла капитуляция, я оказался в плену на небольшом острове у Нидерландского побережья, поскольку намеченное отступление в Германию не состоялось. 31 мая 1945 г. окончательно рухнули мои мечты вернуться на родину вместе с полком морской пехоты и с моей ротой. В этот день меня формально взяли в плен, и начались мои мытарства по лагерям и допросам.

В плен нас взяли канадцы и затем доставили в старую крепость с казематами, окруженную рвом с водой. Здесь нас рассортировали. Всего имелось пять категорий лагерей, учрежденных английской секретной службой, — с номерами от 010 до 050. Те, кто попадал в категорию 050, были кандидатами в покойники. Я попал в категорию 030, которая означала, что я все же считался «весьма опасным» военнопленным. Однако англичане и голландцы, которые в качестве представителей Интеллидженс сервис допрашивали меня, при всей строгости допросов, были очень корректными. Они даже стали относиться ко мне как к своему коллеге. Один из них, отправляясь в Германию, согласился взять у меня письмо и опустить его там в почтовый ящик, поскольку обычная почта из Нидерландов еще не ходила.