Мемуары везучего еврея. Итальянская история

Вскоре после моего приезда в Гиват-Бренер, во время праздника Рош а-Шана, то есть еврейского Нового года, приступ ностальгии заставил меня искать место, где я мог бы участвовать в религиозной службе, как это было в Италии. Однажды в предвечерний час я оказался сидящим рядом с Серени возле деревянного барака, служившего кухней и синагогой для престарелых родителей членов кибуца. В кибуце была маленькая группа ветхих стариков, которые, в отличие от своих детей, продолжали следовать «предрассудкам» иудаизма и поэтому получили разрешение готовить себе на отдельной кухне кошерную пищу согласно библейским законам. Наступил закат, время, побуждавшее, в особенности в тех обстоятельствах, к меланхолическим раздумьям. Мы ожидали еще нескольких мужчин, чтобы дополнить миньян к вечерней молитве. Сидя на шаткой скамейке около барака рядом со старушкой, одетой в типичную восточноевропейскую еврейскую одежду и подозрительно посматривавшей на наши непокрытые головы, мы говорили на своем родном итальянском, стараясь не мешать сидевшим поблизости старикам читать псалмы. Кибуцная жизнь, лишь чуть-чуть умерившая свою активность из-за праздника, дала нам ощущение, что нас временно «вынесли за скобки».

Грустный и задумчивый (а обычно он был в оптимистическом расположении духа), Энцо Серени тихим голосом размышлял вслух о трагедии европейского еврейства, которую оно само себе высидело. Он недавно вернулся из миссии в Германию, где только итальянский паспорт спас его от крупных неприятностей. Предчувствуя грядущую катастрофу нашего народа, он чувствовал огромную ответственность, которая легла на нас, евреев Палестины, за судьбу всей нации. Он спрашивал меня, а точнее, спрашивал самого себя в монологе, который я не осмеливался прерывать, каким образом наша судьба могла отождествляться с судьбой миллионов людей, попавших в Европе в нацистскую ловушку, только потому, что мы были евреями. Да, они не верили в призывы сионизма, да, они платили чудовищную цену за сделанный ими социальный выбор и за отсутствие решимости. Но мы, оказавшиеся умнее, сметливее или просто более везучими, находились в опасности превратиться в паразитов нашей национальной трагедии, оставаясь безучастными свидетелями уничтожения миллионов евреев. Что мы сможем в будущем сказать нашим детям? Что мы, находясь под защитой англичан, уцелели, чтобы засвидетельствовать, что европейский антисемитизм сделал с евреями? В этом случае, скорее всего, наше молодое поколение будет рассматривать Гитлера и Муссолини просто как исторические фигуры наподобие Чингисхана. Молодое поколение может подумать, что наша судьба оказалась похожей на судьбу других народов, чья история потекла по иному руслу в силу того простого факта, что их родители иммигрировали в Азию точно так же, как английские преступники были высланы в Австралию или испанские конкистадоры осели в Америке. Если мы оказались неспособными донести до них значение иудаизма, они никогда не поймут, почему их родителей называли сионистами.