Менахем Бегин. Битва за душу Израиля

Когда район Тель-Авива, в котором скрывался Бегин, стал для него опасным, а риск быть выслеженным британскими властями слишком большим, Бегин снова сменил имя и стал жить по паспорту, найденному им случайно в библиотеке. Теперь он сделался доктором Йоной Кёнигсхофером, живущим в центре Тель-Авива; в это время родился их третий ребенок, дочь Леа, названная в честь сестры-близнеца Ализы, погибшей в годы Катастрофы. Бегин позднее вспоминал, что когда «рабби Сассоверу» пришлось сбрить бороду, чтобы превратиться в «доктора Кёнигсхофера», его сын Бени не узнал своего чисто выбритого отца[118]. Так Бегин провел в подполье немногим более четырех лет, с февраля 1944 года по апрель 1948 года, со времени возобновления Эцелем вооруженной борьбы против британской администрации и до обретения Израилем независимости.

Основную цель своей борьбы руководство Эцеля формулировало следующим образом: сделать цену пребывания англичан в Палестине невыносимо высокой. Ставилась также задача опровергнуть одну из основных отговорок британской администрации: якобы их нахождение в Палестине обеспечивало евреям ишува защиту от арабов, а предоставить такую защиту способны лишь англичане. Для Бегина же это была благоприятная возможность продемонстрировать способность евреев к самозащите. Чтобы нанести сокрушительный удар по главному аргументу, оправдывавшему пребывание англичан в Палестине, Эцелю не требовалось быть сильнее англичан; нужны были лишь две вещи: доказать самим себе, что евреи способны привести англичан в смятение, и поколебать уверенность мирового общественного мнения в том, что англичане в состоянии управлять подмандатной Палестиной.

В ноябре 1944 года Лехи, организация, значительно более экстремистская, чем Эцель Бегина, поставила под угрозу всю сионистскую деятельность в регионе, когда два боевика Лехи убили лорда Мойна, британского министра по делам Ближнего Востока, чья резиденция находилась в Каире. Руководство Лехи направило в Каир двух боевиков (организация подразделялась на ячейки численностью не более девяти человек, чтобы в случае задержания боевик мог выдать властям лишь несколько товарищей по оружию); эти двое, Элияѓу Хаким и Элияѓу Бейт-Цури (известные как «двое Элияѓу»), до встречи в Каире не знали друг друга. Они, сев на велосипеды, выслеживали лорда Мойна в течение нескольких дней и, наконец, застрелили его и его телохранителя возле министерской резиденции. Суд приговорил их к смертной казни через повешение. Они отказались от адвокатов и только потребовали (хотя и не сомневались, что их требование не будет удовлетворено), чтобы их судил международный суд, поскольку их акция была ответом на преступную политику Великобритании, не позволявшую европейским евреям искать убежище в Палестине. В марте 1945 года они были казнены[119].

Их казнь не способствовала умиротворению общественного мнения в Великобритании. Даже Уинстон Черчилль, занимавший умеренно просионистскую позицию и регулярно заявлявший о своем несогласии с политическим курсом, сформулированным в Белой книге Макдональда[120], предупреждал, что

если наши мечты о сионизме исчезнут в дыму пистолетных выстрелов убийц и наши усилия обеспечить сионизму будущее лишь породят новое поколение гангстеров, достойное нацистской Германии, то многие — и я в том числе — будут вынуждены пересмотреть свою позицию, на которой мы столь убежденно стояли в прошлом[121].

Руководство ишува резко осудило убийство лорда Мойна[122]; даже командование Эцеля отмежевалось от этого убийства, признав, что оно только помешало сионистской борьбе[123]. Особенно красноречив тот факт, что Бегин не призвал к скорейшему мщению за «двух Элияѓу», как это обычно бывало ранее, после казней других еврейских подпольщиков. Однако ни Бегин, ни Эцель не избежали последствий этого убийства. Англичане расценили убийство лорда Мойна как возможность уничтожить еврейское подполье; такой же, по всей видимости, стала и реакция руководителей ишува, некоторые из которых все еще считали, что для создания еврейского государства необходима симпатия и добрая воля Великобритании. Теперь, как они полагали, у них появилась возможность покончить и с Эцелем, и с Лехи.