Менахем Бегин. Битва за душу Израиля

В памяти Кадишая осталось не столько само собрание, сколько встреча с этим человеком. Кадишай, носящий форму английской армии и проживший практически всю свою жизнь в Палестине, и Бегин, приехавший сюда лишь недавно и носящий форму польской армии, оба были людьми твердых убеждений. Годы спустя они станут близкими людьми[112].

Прошло не так много времени после приезда Бегина в Палестину, и вот уже члены Эцеля принимают решение, что именно он является самым подходящим человеком, чтобы возглавить эту организацию. В известном смысле это решение было неожиданным, и не всем оно пришлось по вкусу. Бегин был и оставался человеком другой культуры. Несмотря на службу в польской армии, он никогда не участвовал в боевых действиях и не считал себя «настоящим» солдатом. С виду он оставался иммигрантом и ходил в поношенном костюме — как бы по контрасту с мускулистыми, загорелыми евреями в шортах. Давид Грин стал Давидом Бен-Гурионом, Леви Школьник — Леви Эшколом, Ицхак Езерницкий — Ицхаком Шамиром; Бегин же не считал необходимым менять свое имя на ивритское или пахать землю, дабы обрести право заявлять, что он тоже обустраивал эту страну. Он был тем, кем он был, и при этом не чувствовал особой неловкости, когда на него смотрели как на постороннего.

Желающие видеть Бегина во главе Эцеля составляли большинство[113]; Яаков Меридор, бывший заместителем командира Эцеля Давида Разиэля и после его гибели в Ираке с неохотой занявший этот пост, искренне уговаривал Бегина принять командование. И вот 31 декабря 1943 года Бегин получает в армии Андерса отпуск на год, а 26 января 1944 года получает официальное письмо о временной отставке[114]. В тот же день он формально объявляет о том, что принимает на себя обязанности командира Эцеля.

Всего лишь через шесть дней, 1 февраля 1944 года, Бегин и командование Эцеля объявляют о начале вооруженной борьбы против англичан в Палестине:

Мы близки к заключительной стадии войны. Мы должны принять решение, которое изменит судьбы грядущих поколений. Соглашение о прекращении огня, объявленное в начале Второй мировой войны, было нарушено англичанами. Правители страны, в которой мы живем, не учитывают ни лояльность, ни уступки, ни жертвы; они неизменно идут к достижению своей цели — к уничтожению сионистского движения… Из этого мы, не страшась, делаем свои выводы… Мы отказываемся от прекращения огня в Стране Израиля и продолжаем борьбу народа и еврейской молодежи с британской администрацией, которая выдает наших братьев Гитлеру…[115]

Решение о сотрудничестве с англичанами во время войны было принято до того, как правда об ужасах нацистского геноцида дошла до страны; теперь, когда «кровь нашего народа вопиет с чужой земли, на которой она была пролита»[116] и британская администрация продолжает держать запертыми ворота Палестины, Бегин решил, что пришло время отказаться от такого сотрудничества. «Разве нам было что терять?»[117]

Бегин сразу же оказывается вне закона и вынужден уйти в подполье, чтобы не быть арестованным англичанами. Он руководит действиями Эцеля, живя в хасидском квартале Петах-Тиквы, на тайной квартире, с женой Ализой и родившимся год тому назад сыном Бени. Сначала Бегин выдавал себя за студента юридического факультета, а затем за рабби Сассовера. Он с семьей перебрался в обветшалый район Тель-Авива, принимал участие в еженедельных уроках Талмуда и регулярно посещал синагогу. Хорошее знание еврейских священных текстов позволяло Бегину комментировать фрагменты из Торы и Талмуда по просьбе окружающих. В известном смысле личность рабби Сассовера подходила Бегину как второе «я». Для Сассовера — так же, как и для Бегина — Библия была законным «документом», выданным на владение Эрец-Исраэль; он гордился своей любовью к древнему еврейскому образу жизни и мог бы, подобно рабби Цви Иеѓуде ѓа-Когену Куку (сыну верховного раввина Палестины Авраѓама Ицхака ѓа-Когена Кука), через какое-то время воодушевить сторонников религиозно-политического поселенческого движения Гуш-Эмуним. В то время, когда Бегин жил под именем рабби Сассовера, у них с Ализой родился второй ребенок, дочь Хася, названная в честь матери Бегина. В маленькой синагоге, где молился Бегин, радостно отметили рождение «дочери рабби Сассовера».