Менахем Бегин. Битва за душу Израиля

Бегин добрался до Палестины в апреле 1942 года[98]. К апрелю следующего года у него по-прежнему не было никакой информации ни о родителях, ни о брате, и потому он сделал то, что делали многие: пошел в информационный отдел Сионистской организации, где евреи, чьи семьи остались в странах Европы, могли получить помощь в поисках своих пропавших родственников. Анкета, которую заполнил Бегин, сохранилась; там указаны возраст отца (Бегин написал «75 лет», хотя на деле Зееву-Дову было 74 года), имя матери и имена их сына Герцля и внука (то есть брата и племянника Менахема)[99]. Впрочем, все усилия были напрасны[100]; через четыре года, вскоре после создания Государства Израиль, Бегин узнал о том, что стало с его родными, от бывшего жителя Бреста, которого он встретил в США:

Немцы привели пятьсот евреев на берег Буга, в районе Бреста. Мой отец был среди них. Он стал читать символ веры: «Шма, Исраэль…». Он также обратился ко всем с призывом петь «Атикву». Все запели этот гимн. Немцы столкнули их в реку и открыли по ним огонь. Воды Буга стали красными от еврейской крови. Мою мать спрятал в больнице знакомый нашей семьи, бывший директором этой больницы. В один день всех больных вывели во двор и расстреляли. Моя мать была среди них[101]. Йитгадал ве-йиткадеш шмей рабба[102].

Трагическая судьба убитых отца и брата Герцля оказала воздействие на дальнейшую жизнь и деятельность Менахема Бегина в той же мере, что и идеи Теодора Герцля, в честь которого был назван его брат.

Ситуация в ишуве была непростой. Лига Наций предоставила Еврейскому агентству, во главе которого стоял Бен-Гурион, полномочия, которые в известной степени можно было назвать правительственными. Однако при этом Агентство должно было взаимодействовать с британскими властями во всем, что касалось осуществления Мандата, и таким образом играть двойную и зачастую противоречивую роль: сотрудничать с англичанами и вместе с тем заниматься «созданием еврейского национального очага».

Не менее проблематичной была и ситуация с еврейскими военизированными формированиями. К началу сороковых годов в Палестине существовали три различные структуры, каждая со своей программой. Ѓагана была основана в 1920 году бывшими бойцами созданного еще Жаботинским Еврейского легиона, и ее задача определялась как обеспечение безопасности еврейского населения в Эрец-Исраэль и защита поселений от арабских налетов до прибытия на место событий британских полицейских сил. Иными словами, речь шла скорее об оказании содействия соответствующим английским структурам; Ѓагана не была официально признана британскими властями и не претендовала на роль независимой еврейской милиции. Члены Ѓаганы в массе своей полагали, что их организация существует для защиты еврейского населения и еврейской собственности, и не ставили при этом никаких политических целей — хотя по этому вопросу между ними и не было полного единодушия[103].

При Бен-Гурионе Ѓагана проводила политику сдержанности (ѓавлага) в ответ на насильственные действия арабов, особенно в период 1936–1939 гг., известный как Арабское восстание. Ѓагана в целом действовала совместно с британскими властями и воздерживалась от проведения наступательных действий. Надо, правда, отметить, что Ѓагана сыграла решающую роль в содействии и поощрении нелегальной еврейской иммиграции в Палестину.

Другой еврейской военизированной структурой был Эцель, или Иргун, основанный в 1931 году бывшими членами Ѓаганы, которые вышли из этой организации, с неудовольствием осознав, что она становится частью сионистского Рабочего движения, возглавляемого Бен-Гурионом. При поощрении Жаботинского и под его неформальным руководством члены Ѓаганы, не разделявшие социалистической идеологии, откололись и сформировали свою организацию самообороны; в 1936 году Жаботинский официально возглавил эту организацию[104]. В структуру Эцеля входили также многие члены молодежного движения Бейтар в Палестине. Девизом Эцеля были слова Рак ках («Только так!»), а эмблемой — сжатый кулак, поднятый в знак вызова: только путем вооруженной борьбы евреи смогут завоевать свою независимость. Во время Арабского восстания 1936–1939 гг. резко увеличилось число нападений арабов на еврейские поселения, но Ѓагана не отказывалась от своей политики сдержанности, и тогда члены Эцеля решили, что настало время для ответного удара; при этом они по большей части придерживались призыва Жаботинского избегать нанесения ущерба гражданскому населению.