Менестрели в пальто макси (ЛП)

Эге, никак гром? Далекий такой. Др-р-р-рум! Еще разик. Ага, еще разик, - говорила учительница начальной школы, я обещал ей горы ваты, - трудно, что ли, еще разик, пожалуйста. Др-р-р-рум! Ага, бывает такое - гром зимой. На земле все бывает. Редко, очень даже редко, а все-таки. Однако холодно, ясно. И вот гром. Что в этом особенного — холодный фронт где-то там столкнулся с теплым фронтом, столкнулись, можно сказать, лбами, и вот тебе - др-р-р-рум-м! Всё, уже тихо, отгремело. Рассказать кому-нибудь. Можно и той самой разнесчастной училке. Холодно и голодно, опять появилось несколько завшивленных учеников. Лондон и не собирается оказать помощь, там никто не станет ломать голову - др-р-р-р-у-у-у-м!

Вот они, облака! Даже не плывут, а текут: теперь на небе четко виден склон - они стекают сверху по склону, ударяются о другие облака, чуть замутняются, немного темнеют и снова начинают белеть, отдаляясь. Валят, точно дым из топки, - густые, жирные. Хоть поджаривай да ешь. Только насчет еды покамест не заикайся даже в мыслях -для начала надо принести дров. Вот я уже увязал их, покрепче затянул веревку, придавив конец сапогом. Теперь веревку на плечо и тяни, тащи.

Ан нет. Надо еще сходить к устью Груды, там глотнуть капельку, закусить родниковой водицей. Закусить, иначе не скажешь, - такая это вода! Затем вместо яблока схрупать луковицу: для отдушки, не важно, ароматной или смрадной, кому как.

Уж эти мне облака. Сколько о них понаписано, понасказано! А ведь там, в горних сферах, ни кризисов, ни застоев. Ни классовой борьбы. То штиль, то ураган, вот и все. Сплошное непрерывное течение. Как в Вогезах. Как в Бескидах и Арденнах.

Брось ты эти сучья. Никуда не денутся, это не город. А пропадут - еще наберешь.

Ступай, ступай к устью Груды, устью Гнеды, устью Нила, странствуй по дельте Роны, Волги, облака поплывут за тобой, как волки по следу, покуда не упадешь без сил — тогда они поглотят тебя.

Вот здесь. Здесь ты лежал летом с отсыревшим и залитым слезами томиком Гяды⁹ под головой. Все она, роса. Лежал труп трупом, облепленный мухами и мошкарой. Сколько шло мимо, никто не остановился. Даже та самая учительница, которая «еще разик». Ну да, шла с детишками, не с руки. Ты лежал — ноги в воде, тулово в луже, одна голова и плечи на траве. Руки настолько устали, что было не под силу отмахиваться от этих тварей. Червяки слопают! - крикнул кто-то из ребят. - Червяки!

Ах, детка! Ах, детка, детка! Даст бог, и ты когда-нибудь так ляжешь. И твой сын, и сын твоего сына... И так до бесконечности, вроде этих зимних облаков. Только - не отчаиваться. Когда четко сознаешь какую-нибудь неизбежность, ничего не страшно, ничто не повергнет в отчаяние. Впрочем, правда ли, здесь? Здесь, здесь - вот розовый ольховый стволик, ты его сломал, когда поднимался. Поковылял немного, потом пошел вброд на тот берег кремней искать, на смех людям. На смех людям, а также зверям и птицам.

Ух, как мчат, окаянные! Будто не успеют, если поползут медленней. Такова их облачная натура. Как подумаешь — фантазии романтиков и бездельников, а стоит о них заговорить науке, так и не по себе. Образуются, надо же, из капель... Тоже мне капли, черт подери, - валятся, рушатся, точно лавина, свинец и сталь вперемешку с золотом и серебром. Металлические зимние облака, таких, как ты, они поглощают, сжирают, не разбирая, какие где хрупкие косточки. Найдешь в них кобальт и железо, медь и всякие кислоты - химия все объяснит, в наше-то просвещенное время! Из этих бы облаков делать мебель, отличную мебель - мягкую, легкую, удобную, чтобы всячески ее крутить, выгибать. Портативную — взял и несешь куда хочешь. Устал - располагайся, спи. Не в луже, а удобненько. Один балбес так и рассказывал за бутылкой: лечу, говорит, на самолете и вижу в иллюминатор - лежит на диване господин, пьяный, конечно, губами чмокает и улыбается во сне... Ерунда, сами понимаете, так не бывает. С другой стороны, почему бы нет? Наука тоже не все объясняет. Раньше могла, теперь нет. Время нынче сумбурное. Бывало, все, ну совсем все объясняли, сейчас - нет. В сложных случаях она, наука, как-то смущается, краснеет, начинает заикаться, несет всякую чепуху. Или обрушивает лавину слов. Остается только махнуть рукой и убраться подобру-поздорову. Куда глаза глядят. Куда ноги несут. Нет, вы подумайте, до чего смешно: наука и жизнь! Вокруг столько легковерных, что помрешь со смеха.

Уж и улегся на снегу, седовласый юнец, уже лег. Стыдно и нехорошо, быть девице с малышом! А тут... Они будут плыть, плыть и течь, эти облака, низвергаться на землю водопадиками, бурными порожками, но в мире всегда найдутся аналоги, это утверждает все та же наука. Наука, обратившаяся в осыпанных перхотью мужей в очках, со впалой грудью и ничем не уступающих им женщин, - попробуй-ка усомнись в их аналитическом уме и раздвоенном языке! Сглотнут, как козявку, если только захотят. И не почувствуют.

Лежи, коли лег. Дровишки подождут. Крюк на своем месте.

Теперь они ползут, как гусеницы.