Менестрели врать не будут

– Ты еще смеяться над избирателями будешь? – гневно произнесла Зойка. – Народ, он над нами смеется? Ему смешно, что мы не доедаем, не доживаем…

На аппаратных Кузькин работал на публику, орал так, что местные собаки закрывали лапами уши и затаивались в будках, боясь лишний раз напомнить о себе.

Работники быстро освоили эту манеру поведения мэра и стали точно также беседовать не только со своими подчиненными, но и с посетителями, что не могло нравиться населению. Стоило кому-то пожаловаться, как все объединялись, и начиналась травля недовольного. Сюда подключалась прокуратура, полиция, фабриковали уголовные дела.

И человек вынужден был либо покинуть свой дом, либо забыть о правах и помнить только свои обязанности. Так случилось и с Кобриной. Поначалу Зоя пошла на прием к вновь избранному главе выразить свою лояльность. Тот принял и, пообщавшись, сделал вывод, что женщина она умная, таких кадров ему как раз недоставало.

И даже захотел увидеть её в кресле своего зама вместо семидесятилетней Воробьихиной.

Не успел он озвучить это, на совещании, как тут же последовал звонок из областного министерства. Главе указали от Зои Кобриной держаться подальше, ибо она – угроза власти. В дальнейшем мэр уяснил, что ни кадровые решения, ни какие другие, без согласования принимать нельзя. Так что роль его заключалась в том, чтобы уметь хорошо принимать комиссии.

Зоя, надеявшаяся, как и все, на перемены, вскоре поняла, что новый стал достойным преемником бывшего мэра. И терпеть этот факт она не собиралась. Кузькин, чем больше оставался на этой должности, становился все увереннее, что это продлится вечно, что теперь он – глыба, которую не сдвинуть.

На избирательных участках рисовали как надо, понимая, что если к власти придет диссидентка, то не будет слушать советы от высокого начальства и разгонит всю администрацию.

Всё чаще мэр стращал показать «Кузькину мать» всем недовольным, на что народ сильно удивлялся: они её и так хорошо знали: не красавица, но и не сильно страшная.

Зойку всегда бросало из стороны в сторону, как щепку в море. Однажды, она со всего маху увлеклась новым учением. Накупила книг и обустроила дом с учетом рекомендаций фэн-шуя, на сале перекатив всю мебель в нужные места.

На окнах у нее торчали в цветочных горшках зеркала, на дверях звенели колокольчики, вся мебель была заставлена слонами и жабами с монетой во рту. Она стала не похожей на себя – всё время перераспределяла в себе энергию.

Вот и на очередном митинге Зоя Кобрина, когда ей доверили сказать речь, что-то мямлила. Видно было, что изнутри ее распирает, но то, что снаружи, – сдерживает. Так в ней боролись два начала – добро и зло. Народ, привычно ходивший на подобные шоу, в этот раз разочарованно стал расходиться.

У смутьянки на шее висел колокольчик, на руке гирлянда из слоников, на уровне зада прикреплены два зеркала – отражать плохую энергетику.

Если говорить о политическом портрете Зои, то это была очень чистая личность, не запятнанная пребыванием ни в одной зарегистрированной партии, когда – либо существовавшей. Но колебания и симпатии нет – нет, да пробивались, и Зойка числилась сочувствующей почти по всем партийным спискам, хотя и там долго не задерживалась за вредные высказывания.

Она своим ехидным умом тут же обнаруживала несоответствие между Уставом и действиями и, чтобы партия не развалилась, от неё старались побыстрее избавиться, потому что ее крамольные речи начинали будоражить усыпленные мозги однопартийцев, и те начинали задумываться и задавать вопросы.

Глава 2

Чтобы понять, что из себя представляла та, на чью должность покушалась Кобрина, достаточно было побывать хотя бы на одном мероприятии, организатором которого она являлась.

Заместитель мэра по социальным вопросам Воробьихина Лариса Вадимовна карьеру сделала еще при прежнем мэре, – Скриповкине. Поговаривали про разные там шуры-муры, иначе народ никак не мог понять, как такая специалистка как она, которая люто ненавидела людей, а инвалидов, – особенно, могла занимать этот пост.

Проработав в зоне, она по привычке так же обращалась с остальными, не изменила своим привычкам, даже работая заведующей в детском саду. Только и слышно было:

– Твоё место на параше, – в случае недовольства педагогическим составом или детьми.

Причем это было самое культурное выражение, которое она знала. На голове у этой дамы неизменно красовался парик, похожий на вздыбленную мочалку. Ни для кого не было секретом, что парик скрывает металлическую пластинку после операции. За что она получила этот удар по голове, было понятно, но кто это сделал, – так и не выяснили, хотя и догадывались.

Лариса Вадимовна была очень мстительной и злой. Когда она смотрела на человека, то её взгляд напоминал взгляд очковой змеи. Но даже змея была менее опасна, чем дама, отвечающая за милосердие в этой деревне. Видимо, о силе своего взгляда знала, поэтому носила темные очки, чтобы ненароком кого не испепелить.