Меня никто не знает

— Да-да, Варьк, иди сходи. Вещички нам Витька потаскает. Да там и вещичек-то нет: все забыли… — тетя с удовольствием хохочет.

Я говорю «хорошо», выкапываю из багажника купальник и запихиваюсь в «Рено» вторым слоем, поверх Вики и Андрея. Они ухватывают меня за запястья, и битком набитая машина, иногда ушибая нас об потолок, скатывается с крутого холма, на котором стоит станица. Внизу слева — большой серебристо блестящий от солнца лиман, а правее синеет море, сливаясь с небом мутной голубой полосой у горизонта. Становится прохладнее…

Вдоль моря тянутся заборы бесконечных турбаз. Та, на которой живет компания, называется «Спартанец» и состоит из ряда действительно спартанского вида синих вагончиков, стоящих среди подсохшей травы и песка.

— Как клево-о! — визжит Вика. — Какие они синенькие! А вон там пляж!

Местный охранник, скучный и жаркий, открывает нам скрипучие железные ворота. Машина въезжает, мы все выбираемся из нее, спотыкаясь друг об друга, и бежим к воде, потому что, как выразился емкий Вася-Антон, «Нафиг все, сначала купаться!»

Переодеваюсь я в местном, тоже спартанском, туалете-будочке. Купальник у меня единственный и старенький: его носила еще моя мама, поэтому он совсем закрытый, похож на шорты с майкой, а его когда-то ярко-зеленый цвет совсем поблек. Да, таким видом я точно не сражу наповал Андрея… За ним он, пожалуй, даже мою прекрасную душу не разглядит. Я вздыхаю, но тут же фыркаю от смеха: не могу я сейчас долго огорчаться! Не разглядит и не разглядит, ничего страшного! У меня и без него будет чем заняться…

В результате из деревянной кабинки я выхожу гордо выпрямившись и развевая вокруг себя волосами, которые забыла собрать. Ну и ладно: заодно вымою голову.

Пока я возилась, компания по большей части уже вся загрузилась в море. Вблизи оно смотрится не синим, а зеленовато-голубым, почти совсем не плещется, только чуть облизывает берег, и в остающейся на песке тонкой водяной пленке отражается небо… Нет, все-таки я забыла за эти годы: море не похоже на реку или водохранилище, даже большое. Оно какое-то… Успокаивающее. Я смотрю на чуть рябящую, как будто «клетчатую» воду у берега, поднимаю глаза на переливы густо-бирюзовых и синих цветов, постепенно тускнеющие к горизонту, выпрямляюсь и с облегчением вдыхаю тот самый запах соли, который чувствовался уже в Темрюке: только здесь он чистый, безо всякой духоты. На большущем, усыпанном прелыми водорослями и ракушками песчаном пляже, кроме нас, никого нет…

Я осторожно подхожу к воде и щупаю ее ногой. Немного прохладная.

Вика в крошечном желтом купальнике ездит верхом на Васе-Антоне, который то и дело бросает ее с плеч в воду. Недалеко, стоя по колена, похлопывает себя по костлявой груди и поправляет длиннющие шорты Аркаша. Андрей уже успел нырнуть — его черные волосы блестят, как намасленные — но, увидев меня, высовывается и приветливо машет белой худой рукой:

— Варя, заходи!

— Сейчас…

— Тут мелко. Или ты не умеешь плавать?

— Умею, но на глубине боюсь, — признаюсь я и потихоньку иду ему навстречу. Андрей без улыбки кивает:

— Понятно, фобия. Бывает. У меня мама, например, высоты боится, даже на табуретку встать не может… Ты не беспокойся, если хочешь, я тут рядом поплаваю. Не утонешь.

— Я как раз тонула, потому и боюсь, — снова признаюсь я и погружаюсь по шею. Вода оказывается совсем теплой. Андрей плывет рядом.

— Тонула — тогда понятно. Но вообще, к фобии нельзя серьезно относиться, — говорит он серьезно, да еще и хмурится так забавно, что я улыбаюсь. — Ты лучше, знаешь, попробуй понырять. Встань, где мелко, и опускай лицо под воду.

— Ладно, попробую, но пока лучше так поплаваю… — я представляю, как после нырка все остатки ядреной косметики тети Лены потекут по моему лицу ручьями. — А фобии — это вы в медицинском проходили?

— Нет, это я так читал. Мы пока только первый курс окончили. А ты где учишься?

— Я школьник… ца. Но потом хочу попробовать поступить на что-нибудь связанное с машинами. Автомобилестроение, например.

— Да, помню, ты же и свою машину починила, и колесо поменяла… Я бы не сообразил, честно говоря. Это здорово, я считаю, когда знаешь, чего тебе нужно в жизни.

— Я с тобой согласна, — говорю я от всего сердца и, перевернувшись на спину, вспоминаю, что еще пару недель назад не представляла, кто я вообще такая, не говоря уже о том, что делать в жизни. Правда, меня очень тревожит, что же будет, если родители узнают о поездке… Или о том, что я хочу поступать на автомобилестроение… Или…

— Что родители? — переспрашивает Андрей: оказывается, я бормотала вслух.

— Родители у меня… строгие, — отвечаю я неохотно. — Они вообще не знают, что я сюда поехала, иначе бы не пустили. И насчет поступления… В общем, они, скорее всего, будут против.

Андрей снова не удивляется:

— Да, у Аркашки родители тоже против были, чтобы он на врача шел.

— А он что?