Меня никто не знает

— Ничего: в общежитие переехал. Сейчас они его, конечно, уже обратно зовут, но он сам не хочет… Можно еще комнату с несколькими людьми вместе снять… Ты говори, если что. Мы тебе поможем. Мы же, как и ты, в Москве, — он быстро глядит на меня и сразу отворачивается. Я бормочу «спасибо» и тоже перестаю на него смотреть, но меня даже в воде окатывает жаром. Неужели я могу ему нравиться?! Наверное, да, раз он со мной все время разговаривает…

— Варя, — вдруг прерывает Андрей мои мысли, — поплыли лучше к берегу. Если что, можешь меня за плечо взять.

— Зачем?

— Ну, ты сама сказала, что у тебя фобия…

Тут я наконец оглядываюсь по сторонами и понимаю, что мы отплыли от пляжа метров на сто. Но удивительно: во мне нет ни следа старой паники, которая раньше не пускала меня даже в маленькие речки. Может быть, потому, что морская вода хорошо держит… Или потому, что волн нет… Только вдруг Андрей теперь подумает, что я специально, для кокетства, выдумала себе «фобию»?

— Раньше я действительно боялась, — оправдываюсь я, повернувшись к нему в воде. — А сейчас что-то не получается… Может, от усталости?

— Не получается — и хорошо! За что извиняться-то? — и он впервые улыбается. Оказывается, зубы у него немного неровные — может, поэтому он и стесняется их показывать, но мне до этого нет совершенно никакого дела…

Андрей провожает меня до дома. Мы пешком поднимаемся на холм, и я зеваю и еле переставляю ноги, которые кажутся тяжелыми после долгой невесомости в морской воде. Иду я в купальнике, замызганное платье-халатик висит на плече, слипшиеся длинными сосульками волосы щекочут меня под коленками, а лицо наверняка все в черных потеках, потому что я все-таки попробовала немного понырять. Как приду, надо обязательно привести себя в порядок…

У домика на маленькой покосившейся лавочке сидит довольная тетя Лена с заново подведенными глазами, и, тряся огромными золотыми серьгами, ест из горсти черную смородину: судя по пыльному цвету, как всегда, немытую. Рядом Илья с ногами, сложенными кренделем, намертво влип в свой мобильник и кого-то в нем расстреливает. Андрей прекращает обсуждение прочитанных нами обоими книг и вежливо говорит им:

— Здравствуйте.

— Ой, пришли! — вскакивает тетя. — Как покупалися? Я Илюшке говорю, сходи тоже, а он говорит, без Варьки не пойду.

— Мы с тобой сходим после еды, — обещаю я угрюмо посматривающему на меня братцу.

Илья сразу же сменяет гнев на милость, откидывает телефон и атакует Андрея:

— Зрасьте! Мы щас обедать второй раз будем, вы тоже? А вы слышали одну историю, как мы с Варькой починили машину?!

— Проходи, проходи, — вторит ему тетя. — Тут все свои у нас. В туалет хочешь? Вот тама будочка…

Андрей мнется, не зная, что сообщение о туалете — это тетино выражение гостеприимства, и я со смехом шепчу ему:

— Проходи, если хочешь: тетя Лена тебя приглашает. Она просто так выражается иногда…

Андрей понимающе вскидывает на меня свои темные раскосые глаза, поправляет прилипшую к плечам футболку, улыбается и проходит в калитку.

— И мы пойдем, — говорит тетя Лена, беря меня под локоть; в другую руку сразу вцепляется Илья. — Тут, Варьк, твои родители на твой телефон звонили. Ну, я им и сказала, что мы здеся.

— И что?! — ужасаюсь я.

— А ничего: покричали чуть да и отбой дали. Денег-то жалко, из-за границы звОнят, — спокойно отзывается тетя. — Ты в голову не бери. Если что, можешь с нами хоть на все лето остаться. И потом поможем. Че ты перепугалася: одна на свете, что ли…

— Не одна, — говорю я машинально и вдруг понимаю, что мой страх перед родителями канул туда же, куда и страх перед глубиной. Что бы они ни говорили, как бы ни протестовали, они ни за что не смогут вернуть меня отсюда в Москву. И вообще заставить меня делать то, чего я не хочу… Да ведь они и раньше не заставляли: заставляли мои собственные страхи, и неуверенность, и одиночество… А теперь я не одна! У меня есть Илья, тетя Лена, компания из «Логана» (особенно Андрей) — у меня есть даже Вова и Станислав Рэмович! Но главное не это…

Главное, я теперь себя хоть немного, но знаю.

КОНЕЦ