Меня убил скотина Пелл

…Через год, будучи в командировке в Нью-Йорке, Говоров снова встретился с Вейли. Выражение детской растерянности, более того, ужаса, что тебя никто не понимает, прочно запечатлелось на лице Джорджа. Джордж двигался по нью-йоркскому бюро как лунатик, разговаривал, не слыша собеседника. Запирался в кабинете, читал газеты. Каждый день в какой-нибудь газете, издающейся в штате Арканзас или Айова, где никто — Говоров готов был поклясться — раньше и не знал о существовании Радио, появлялись статьи. Статьи словно писались под копирку: «На американском Радио, в Гамбурге, вещающем на СССР, процветает антисемитизм, директор мистер Д. Вейли этому содействует, Радио финансируется американскими налогоплательщиками, куда смотрит конгресс?» Конечно, Джордж сделал несколько неверных шагов, у него был мягкий характер, где-то Джордж не проявил твердости, ему можно было предъявить много претензий, но только не обвинение в антисемитизме. Да и как мог процветать антисемитизм на Радио, где большинство журналистов в русской редакции были набраны в Израиле? Но противники Джорджа Вейли в Гамбурге пустили в ход беспроигрышный козырь, об интригах на Радио заговорила американская пресса, тема стала модной. Политики, которые ранее поддерживали Вейли, теперь опасались его защищать. С антисемитизмом в Америке не шутят. Дни Джорджа как директора Радио были сочтены.

Какое-то время Джордж Вейли еще числился на третьестепенной должности, пока не истек срок его договора. Когда бывший директор появлялся на Радио, коридоры мгновенно пустели. Ревнители прав человека, рассуждавшие у микрофона о свободе и уважении к личности, как крысы рассыпались по кабинетам, скрывались в туалете, спускали за собой воду. Джордж Вейли должен был терпеть эту каторгу, потому что ему оставалось совсем немного до пенсии. Кто-то приехал из Гамбурга в Париж, рассказал о происходящем Савельеву и Говорову. Боря, надо отдать ему должное, воздержался от комментариев, а Говоров спросил:

— Ты знаешь телефон Вейли?

Гамбургский коллега традиционно пожал плечами:

— Неизвестно даже, где он сидит и есть ли у него кабинет в редакции.

— Но ты увидишь Вейли?

— Надеюсь.

— Передай Джорджу, — сказал Говоров, — что мне было очень приятно с ним работать, что, несмотря на наши споры, я очень его ценил как начальника. По моему мнению, его отставка — большая потеря для Радио.

Тут Боря саркастически хмыкнул, но коллега из Гамбурга энергично кивнул:

— Передам. Передам обязательно. Джордж будет рад услышать такие слова от тебя.

Передал ли?

Как писал тов. Ленин: «Прежде чем объединяться, надо решительно размежеваться». Говоров не хотел войны, но, видимо, в «парижском райкоме партии» хорошо усвоили заветы Ильича. Буквально через месяц после «коллоквиума против тоталитаризма» Виктор Платонович положил на стол Говорову письмо. В письме, напечатанном на официальном бланке журнала, В. П. сообщалось, что редакция «Вселенной» увольняет его с поста заместителя главного редактора. Подпись: Лев Самсонов.

Говоров протер очки, прочитал еще раз письмо.

— Лева с ума спятил?

— Ну мы поругались, — объяснил В. П. — Я его послал, он меня послал, оба шмякнули трубкой. Между прочим, поругались из-за тебя. Он мне позвонил и сказал, что настало время выбора: с кем я — с тобой или с ним? Обматерить по телефону — в характере Самсонова, я бы это понял. Он из-за любой мелочи готов бегать по потолку. Я другого не понимаю, как потом можно сесть за машинку и отпечатать текст? Спьяну такого не сделаешь, тут, как говорили в старину, требуется здравый ум и твердая память.

— А он что, нырнул?

— Да, сейчас он в запое. Наши жены в панике. Перезваниваются. Катя успокаивает Галку. Мы же дружили домами. Но, повторяю, письмо написано и отправлено трезвой рукой.

В. П. смотрел на Говорова, Говоров смотрел на В. П.