Меня зовут Космо

— Мне, конечно, не хотелось этого говорить, но она права. На соревнованиях на тебя будут смотреть так же внимательно, как и на Космо. Судьи будут ставить оценки вам обоим. Крутые движения — это, конечно, плюс: может быть, попробуете настоящий прыжок, если у него получится? Но ты должен передавать эмоции, помогать нам по-настоящему прочувствовать танец. — Дядя Реджи присаживается на корточки и кладёт руки мне на морду. — Не забывай, что вы с Космо прикрываете друг друга. Если ты нервничаешь, можешь положиться на него.

По пути домой к дяде Реджи я повторяю эти слова, говорю Максу: «Положись на меня, потому что нам нужна эта роль». Нас нельзя разлучать — так что я буду сильным за двоих.

Я не помню, как себе представлял дом дяди Реджи изнутри и представлял ли вообще. Но когда мы паркуем машину и заходим внутрь, я вижу диван, похожий на наш, и удобный ковёр с мягкой подстилкой. Как и в комнате Макса, на стенах висят фотографии, только не космонавтов, а джазовых музыкантов.

— Майлз Дэвис и Чарли Паркер, — говорит дядя Реджи и показывает на плакаты, словно знакомя нас со старыми друзьями. А потом, на кухне: — Воды? Сока? Шоколадного молока?

Эммалина и Макс одновременно отвечают: «Шоколадного молока». Они смешивают свои напитки с тёмным сиропом, а я смотрю на них. Понимаю, что мне нельзя молоко, но всё равно хочу его. В гараже они ставят стаканы на маленький холодильник, и дядя Реджи включает свет. Лампы на потолке постоянно моргают.

— Да, это, конечно, не настоящая танцевальная студия, — говорит он, оглядываясь, — но, думаю, мы сможем тренироваться здесь, когда в клубе нет занятий, а на улице танцевать сейчас слишком холодно.

«Красота», — говорю я, а уж я-то знаю, я много гаражей повидал изнутри. (Вы удивитесь, сколько людей считают, что собак нужно держать там и только там.) Так что я могу вам рассказать, насколько же там пусто: ни теннисных ракеток, ни тренажёров, ни старых игрушек, валяющихся кучами вдоль стен. У людей столько вещей, всяких штуковин, которые всё накапливаются и накапливаются. Но и в пустом пространстве есть своё очарование; кажется, что здесь возможно всё.

Эммалина кружится и размахивает руками.

— Ух ты, — говорит Макс, — тут просто идеально.

— Рад, что ты так думаешь. — Дядя Реджи улыбается и смотрит на меня. — А ты что скажешь, Дурачок? Остались ещё силы для крутых движений?

Сказать по правде — нет. Танцевальный клуб с утра утомил меня сильнее обычного, и я бы предпочёл полежать, и чтобы мне долго чесали загривок. Диван из нашей гостиной зовёт меня: мягкая кожа, глубокие промежутки между подушками. Но я не хочу их разочаровать, и они правы. Поскольку главный приз — роль в кино, судьи будут искать какой-нибудь вау-фактор, движение, которое приведёт всех в восторг. Макс надеется на меня. Так что я, хрустя суставами, встаю и виляю хвостом так быстро, как только могу.

Вместе с Эммалиной мы обсуждаем несколько коронных движений.

— Что, если, — говорит она, вставая на четвереньки, — Космо поклонится и вытянет передние лапы вот так, а задние лапы будут ходить кругами?

Она показывает, как это делается.

— Хм-м, — отвечает Макс. — Это достаточно круто?

— У меня идея, — говорит дядя Реджи. — Это мы тоже можем использовать, Эм, но, может быть, стоит попробовать прыжок? Нет, прыжок не высокий, у Космо уже возраст не тот, но, Макс… попробуй встать на колени, наклониться вбок и вытянуть руку. Вот. Чуть ниже… Отлично. Думаешь, он перепрыгнет руку?

Макс оценивает расстояние между рукой и полом.

— Может быть.

Мы начинаем с малого: Макс подводит меня к маленьким препятствиям в комнате. Дядя Реджи приносит с заднего двора несколько веток, покрытых корой, и я перепрыгиваю их, вытягивая лапы, насколько могу. Я однажды видел по телевизору борзых, идущих по следу, их тела были прямыми от носа до хвоста, и я представляю себе, какой я длинный, и быстрый, и сильный. Макс тоже старается. Он крутит запястьями, энергично наклоняется, ведёт меня с настоящим азартом и страстью. И каждый раз, когда я перепрыгиваю палку, Эммалина протягивает мне вкусняшку с курицей.

— Ура, — всё говорит она мне, хотя я едва отрываюсь от земли. — Ты такой молодец, Космо.

— Последний раз? — спрашивает меня Макс, прежде чем мы уходим на кухню.

Последний раз.

Я подпрыгиваю, вкладывая в движение всего себя. Но спотыкаюсь, оттолкнувшись слишком сильно, и моя левая лапа неловко подворачивается на бетонном полу. Лапу тут же пронзает колючая боль. Со стороны кажется, что со мной всё в порядке — потому что я сдерживаю и визг, который так хочет вырваться из горла, и зевок, которым я мог бы себя успокоить. Мы зашли слишком далеко, чтобы заканчивать тренировку вот так.

Макс морщит лоб.

— Ты в порядке, Космо?

«В порядке, — говорю я ему, пытаясь не хромать. — Всё нормально».