Меня зовут Мина

Мина спотыкалась, хваталась за стены, чтобы не упасть, но бежала. Лай, крики — совсем как голоса мертвецов и того чудища, что их сторожит. Шаги преследователя тяжело ухали у неё за спиной. Наконец она добралась до лестницы с осыпающимися ступенями. И стремглав взлетела вверх, к воротам, к солнечному свету. Выскочила и захлопнула ворота крепко-накрепко. Чёрный кот тут же скрылся в кустах рододендронов. Мина пробралась сквозь кусты к опушке. Мужчины по-прежнему лежали на траве, по-прежнему жевали бутерброды и читали газеты — словно её путешествие в Мир-иной длилось всего несколько мгновений. Она прошла мимо, и они снова даже бровью не повели. Сердце Мины бухало, чуть из груди не выскакивало, но она изо всех сил старалась не умереть со страху.

Ну а потом раздался крик-визг миссис Малоун, а следом, у входа в парк, показалась и сама миссис Малоун.

— Мина МакКи! Мина МакКи! Сию минуту иди сюда!

За спиной миссис Малоун маячил мистер Хендерсон. Он держался куда спокойнее.

— Вернись, Мина, — сказал он. — Вернись, и мы всё обсудим.

Минину маму, конечно, вызвали в школу. И все собрались в кабинете миссис Малоун. Это из-за ребят, призналась Мина. Они тычут пальцами и такое говорят… А что на ней за грязь? И почему туфли в пыли и каблуки сбиты? Не знаю, отвечала она. Просто гуляла в парке. Просто залезла на дерево. Не рассказывать же им, что она отправилась в Мир-иной, как Орфей? Не рассказывать же им, что она заворожила своим пением стража подземной реки — опять-таки как Орфей? А главное, не рассказывать же им, что у неё, как у Орфея, не вышло вернуть на землю того, кого она любит? Да и кто поверит, что ворота в загробный мир находятся в Хестон-парке?

Напоследок Мина сказала так:

— Ничего я особенного не сделала. Подумаешь — убежала ненадолго! Просто хотела свободы, и всё!

Домой в тот день её вела мама. Они пришли, устроились в обнимку на диване, и мама задумчиво пробормотала, ероша волосы Мины:

— Как же нам с тобой поступить?..

За окном пели птицы, они с мамой их слушали.

Сначала Мина хотела рассказать маме всё, во всех подробностях. Мама поймёт. И воображение у неё хорошее — сумеет представить, как всё было. Но Мина понимала, что поступила не очень-то благоразумно. Скорее совсем не благоразумно. И сейчас она не хотела пугать маму. Чтобы мама не думала, что Мина вот-вот ещё что-нибудь вытворит.

Мина долго ломала голову, а потом поняла: лучше эту историю записать. Так она и сделала.

Неужели я и вправду верила, что туннель ведёт в царство мёртвых? И что я вызволю оттуда папу? Не знаю. А если уж я сама не знаю, хотя сама туда ходила… Но я ведь была тогда ещё маленькая. И совсем запуталась — из-за беды, которая произошла с папой… Я иногда представляю, будто я нынешняя прихожу к себе тогдашней как старшая сестра. Обнимаю себя и говорю: «Не волнуйся, Мина. Жизнь пойдёт на лад, обещаю. Ты станешь сильной».

Туннель всё ещё заперт, людей туда не пускают. Выяснилось — это мне мама рассказала, — что придётся потратить целое состояние, чтобы всё там обезопасить. В некоторых местах обрушились стены и даже пол, и под ним открылись неизвестные пещеры. А боковые туннели ведут в никуда — заканчиваются тупиками, каменными обвалами. Я, конечно, больше под землю не совалась. Так и не знаю, что это был за человек-силуэт, и что за собака, и что они вместе там делали. Я уговариваю себя, что дядька — просто рабочий из бригады, которая ремонтировала туннель. Но почему с ним была собака? Тогда, может, это самый обычный человек? Он пошёл выгуливать собаку и они заглянули в туннель из любопытства? Нет, непохоже. Эти образы — человек-силуэт и его пёс — преследовали мена несколько месяцев. Я до сих пор высматриваю их на дорожках, когда мы с мамой гуляем в парке. И наш район, вместе с Хестон-парком, представляется мне Древней Грецией, а под ногами, под слоем земли, лежит Мир-иной. Там на троне сидит Аид, царь этого мира. А рядом — его жена, добрая Персефона. Иногда мне кажется, что я действительно увидела или почуяла там, внизу, что-то настоящее, древнее… Интересно, что открылось бы мне, если бы я перебралась на другую сторону подъемной реки? Если бы подошла к человеку-силуэту и сказала:

— Меня зовут Мина МакКи, и я ищу своего папу.

Но самое лучшее воспоминание — это чёрный кот. Нет, он никакое не воспоминание — теперь я вижу его повсюду. Шерсть у него ещё чернее моих волос. Я называю его Шепоток. Он прекрасен. Он — Шепоток.

Мысли об археоптериксе