Меня зовут Ворн

Крамос, а теперь Крам – имя из четырех букв указывало на принадлежность к военной службе. Калину объясняли, что такие имена, короткие и звучные, носят только имперские псы. Он знал, что Гриня раньше был Грах, что означало «меткий». Он отлично владел луком. Когда-то давно молодой пес Грах отправился с отрядом таких же имперцев по приказу главнокомандующего проучить попавшего в опалу князька. Весь день грабили селян, пороли мужиков, насиловали девок. Это был его первый «боевой» выезд после окончания учебки. Первый и последний. Ночью он прирезал своего командира и еще троих сослуживцев, особо глумившихся над людьми, и пока все спали, тихонько сбежал в лес. К Лаки он попросился сам, потому что ничего не умел, кроме как драться и стрелять. После двух происшествий, которые могли стоить старику его рук, Гриня, как он сам себя назвал, скрывая свое прошлое, стал постоянным спутником Лаки и Нушика. Норг, напротив, носил имя военного, совершенно не принадлежа к этому сословию. Когда Калин предположил, что и он имперский пес, Норг долго хохотал, а потом рассказал, что на самом деле его зовут Норгт, и он не пес, а галерщик.

– Ваш народ упрямо не желает озвучивать концовку моего имени, – сетовал тогда Норг. – Я первое время поправлял, а потом плюнул на это занятие. Норг так Норг. И так сойдет, – махнул он рукой.

– А если подумают, что ты имперец, будут ведь проблемы?

– Ну, тут я уж поправлю свое имя, озвучив его четко и по буквам, да и бумагу подтверждающую мне Лаки сделал, так что не докопаются. На галеры за что? Да разбоем корабельным промышлял, – ухмылялся бывший пират, утирая пивные «усы». Пиво он пил, когда рассказывал мальчишке о себе. – Три раза меня ловили, два раза бежал, а на третий Лаки выкупил. Думал, прирежу старого, обчищу и деру дам, – хищная улыбка заиграла на устах, показывая страшную натуру этого человека. – Однако у судьбы были другие планы.

Забористая матерная брань выдернула Калина из воспоминаний. Лаки был зол. Нет, скорее, он был взбешен и жаждал мести.

– Хотел бы я видеть глаза этого гаденыша в последний миг его жизни, – глухо произнес старик, скрипнув зубами. – Никогда не забуду, как он довольно скалился тогда, на площади, наблюдая, как от моего друга отрезают кусок за куском. Да, он действительно наслаждался этим зрелищем. Я бы хотел лично вырезать эти глаза… Но ладно, знать, что Левша отомщен, тоже милое дело как для души, так и для сердца, – старик вздохнул.

Калину чуть позже Нушик рассказал, что Левша был старинным другом Лаки, с другой земли, за океаном. Ножами и фехтованием владел он виртуозно. Он в свое время обучал этому мастерству Лаки, а потом и его. Приехав сюда уже в почтенном возрасте, Левша, чтобы заработать на кусок хлеба с черной икрой, принял предложение стать учителем местной знати, натаскивать высокородных заморскому искусству. Как-то за кружкой пива он сетовал друзьям на одного отпрыска, уж больно много тот крови пил и нервов мотал своей заносчивостью и высокомерием. Но не это больше всего возмущало почтенного учителя, а то, что мальчишка наслаждался, причиняя боль другим. Свои уроки, домашнее задание он оттачивал не на чучеле, набитом соломой, как велел уважаемый учитель, а на живых людях – рабах, за что и был выпорот. После чего фехтовальщик отказался продолжать обучение этого мальчика, а вскоре в его дом среди ночи ворвалась стража. Левшу арестовали и кинули в тюрьму, обвинив, кто бы мог подумать, в попытке совращения малолетнего ученика и принуждению к половым отношением под страхом смерти родителей мальчика. После кратковременного суда якобы извращенца казнили на площади, прилюдно и жестоко, как-то предписывает закон.

Еще Норг узнал, что у этого Крама есть свой осведомитель среди людей Лаки.

– Ну, а теперь печальные новости, господа, – Норг окинул всех присутствующих тяжелым взглядом. До полной команды не хватало Витьки-свистуна и Крона. – Среди нас завелся стукач, – развел он руками.

Все задумчиво притихли.

– Ну, – откинувшись чуть назад и почесывая культю, начал Лаки, – скажем так, это не новость для меня. Давно уже понял и даже догадываюсь, кто это.

Взгляды скрестились на старике. Тот печально усмехнулся.

– Ну, прям птенцы, ей-богу, – покачал он головой. – Червячка им добудь, пожуй, в клювики поклади. А самим подумать недосуг. Лень-батюшка.

Ребята натужно размышляли. По их лицам явственно читалась титаническая работа мозга, только Калин сидел как дурак. Конечно же, он многое знал из жизни команды, даже слишком многое. Порой сам удивлялся, почему с ним делятся столь секретной и ценной информацией, особенно в последнее время, не боясь, что пацан все это разболтает. А если подумать, что он собрался уйти из команды в скором времени и об этом все знают, так и вовсе тот факт становился, по меньшей мере, странным. Ответ на этот вопрос ему мог дать лишь один человек. Вернее, хуман. Тот, который, узрев в своем видении грядущего нечто важное, попросил отца тайно вмешаться в события и влезть в головы Лаки, Норга, Грини и Нушика с целью расположить их полным доверием к мальчишке.