Меня зовут Женщина

Лиман был противным, как теплый компот. Море было как море. Река была холодной и очень прозрачной. Лина лежала на спине, смотрела на солнце в зените и радовалась, что теперь все будет хорошо. Тут ее с какой-то глупостью окликнул Уточкин, плававший у берега, Лина попыталась встать на ноги. Не достала до дна, забултыхалась. Ногам стало страшно холодно, и ее почему-то поволокло вниз. Она испугалась, залупила по воде руками, но это страшное внизу было сильнее.

— Уточкин! Уточкин! — закричала она. — У меня ноги... Уточкин! Уточкин!

Она поняла, что тонет, и с тоской подумала, что кто-то другой на празднике песни будет изображать индианку... Звук плещущей воды почему-то превратился в грохот. Резиновая шапочка съехала на глаза. Лина перестала ощущать собственные ноги, как будто их откусила акула... Холод шел на нее снизу. Она подумала, что, наверное, смерть завоевывает человека по кускам снизу, потому что с головы ее легче отряхнуть. Казалось, что, теряя силы, она бьется с водой минут десять. Хотя потом говорили, что все произошло так быстро, что никто и сообразить не успел, думали, что дурачится, ведь она так хорошо плавает... Так что если бы не Уточкин...

И когда Уточкин подплыл, она схватила его дрожащими руками за шею так крепко, что он потом всем показывал синяки от пальцев. А еще она все время что-то возбужденно говорила ему про холод снизу. Уточкин доволок Лину до мели и выпихнул навстречу бежавшим с воплями воспитательницам. Он недотянул до берега, потому что не мог выйти из воды. Как все дети на костылях, он плавал в сто раз лучше, чем ходил. А потом по-крабьи полз до костылей, брошенных на песке. Он не мог смешать эту мизансцену с процедурой героического спасания и предпочел плескаться дальше.

Лина лежала на песке, ее трясло и рвало. Воспитательницы бегали и орали, то зачем-то кладя ей на ледяной лоб холодное полотенце, то пытаясь напоить водой. Дети стояли вокруг, испуганно перешептываясь про то, до конца ли Линка утонула. Перевозбужденный Уточкин барахтался возле берега и каждые две минуты кричал, как попугай:

— Борисова утонула, а я ее спас!

Прибежала сама начальник лагеря, склонилась над Линой. Важно пощупала пульс.

— В реке холодные воронки! Кто-нибудь утонет, а мне под суд идти? — сказала она и ушла обиженная.

Больше никому купаться в реке не разрешили. Когда Лина пришла в себя, она уже была объявлена национальной героиней. Все восхищались провидческими фантазиями про «кару хорошенькой Лине» на Каролино-Бугазе, и больше никто не считал назначение на роль индианки несправедливым.

Через пять дней Лина стояла в сари из простыни возле китаянки Айны и негра Синицына. В руках у нее была желтая дыня; Айна придерживала рукой и костылем сноп колосьев, а в черных, пахнущих гуталином руках Синицына были помидоры. Раскормленный лагерный баянист наяривал мотивчик, обрыдший за вечерние спевки, когда все играют в вышибалы, а ты учи текст и пой.

Гибели страшные знаки
Ветер времен не остудит.
Кровь Нагасаки, прах Нагасаки
Мир никогда не забудет!
Голос людей все суровей,
Сердцу тревожно и больно.
Жаждущим смерти, жаждущим крови
Мы заявляем: «Довольно!» —

пел отряд, и на крике «Довольно!» запустил в зал бумажных голубей.

— В прошлом лагере под эту песню делали журавликов. Но они плохо летают, так что обойдемся голубями, — мотивировала воспитательница.

Что такое Нагасаки и чем бумажный журавлик отличается от бумажного голубя, Лина, как и все население отряда, выяснила через много лет, что не помешало сорвать колоссальную овацию и первый приз. Дело происходило на эстраде городского парка, и публика неистовствовала, видя, какой мощный отпор дети-инвалиды способны дать американской агрессии.

С этого лета Лина перестала плавать. Она родилась плавучей, как надувной матрас, но страх сделал тело чугунным. И пришлось постепенно привыкнуть к тому, что она «не умеет плавать».

Однажды она с Черновым плескалась ночью в Нескучном саду после его полулегального концерта в каком-то Доме культуры. Черновой был немного пьян, он взял Лину за руку и потащил на середину пруда.

— Не бойся. Человек сначала умеет плавать, а потом ходить. Ты просто забыла, сейчас вспомнишь.

И она вспомнила. Не как должны двигаться руки и ноги, а физиологический механизм легкости на воде, и поплыла. Потом без Чернового больше не получалось.

С ней тогда вообще происходили жуткие вещи. Как будто открылся третий глаз. Например, получалось видеть через весь город. Когда Черновой был особенно нужен, она сосредотачивалась и откуда-то получала информацию о его местоположении. Она звонила туда, и он подозревал, что за ним шпионят.