Меняя личности

- Боли остались. Она вздохнула, собирая волю в кулак.

- Врачи в итоге удалили часть легкого через разрез на спине, - она провела линию от своей правой груди до позвоночника. - Я долго болела и не могла сразу быть со своим ребенком. В глазах появились слезы.

- Я не могла кормить грудью, а мой сын, которому исполнилось два с половиной года, не признавал меня, когда я вернулась домой.

Она рассказала, что ее посадили на антидепрессанты и болеутоляющие, хотя от них она чувствовала себе еще более подавленной. По собственному опыту знаю, что среди пациентов, испытывающих постоянную боль, депрессия - распространенное явление. Должно быть, и вся ее остальная жизнь - сплошное мучение.

- Как обстоят дела дома теперь? - спрашиваю я.

Она снова беспомощно, словно извиняясь, пожала плечами. Она говорила так, будто каждое слово надо вытягивать из нее клещами, будто какая-то внутренняя сила не давала ей сказать, что с ней не так. Ее речь настолько медленная, что я был вынужден напрягать свое внимание.

- Наш брак начал распадаться после рождения второго ребенка. Мы с мужем не ладим. - Карен замолчала, казалось, что она выглядит униженной. - Я набрала 45 килограммов после рождения дочери. Люди обводят меня вокруг пальца. Я не могу им отказать.

Повисла пауза. Карен посмотрела на меня, ожидая услышать от меня ответ, но я знал слишком мало, чтобы как-то прокомментировать ее положение, поэтому я ждал продолжения. Карен поерзала и продолжила.

- Я всё время плачу и перестала работать из-за болей. Когда я дома, боль усиливается, а на улице мне становится легче. - Она посмотрела в сторону, затем снова на меня. - Я чувствую вину за то, что я больна, и чувствую, что должна своей семье за помощь.

- Вы должны им?

- Потому что они были вынуждены помогать мне... Она отвернулась, чтобы избежать моего взгляда.

Карен рассказала, как она просыпается по ночам и не может заснуть, и ей на это плевать. У нее нет больше сил, она плакала, не могла сконцентрироваться и перестала принимать лекарства, которые ей прописали...

Слушая, я видел перед собой женщину, не способную помочь самой себе. Она считала себя жертвой, практически настаивала на этой роли, и во мне просыпалось нетерпение. Я понимал, что лекарства могли бы убрать симптомы, но и осознавал, что черты характера подпитывали ее депрессию, что осложняло лечение.

Выслушав ее рассказ, я задал стандартные вопросы об ее психическом состоянии. Очевидно, она страдала депрессией, но отрицала, что у нее были какие-либо мысли о самоубийстве. Я принял решение лечить лекарствами ее депрессию, оставив в стороне ее характер. Я попросил ее прийти ко мне на прием на следующей неделе. Карен послушно приняла рецепт и вышла из моего кабинета. Настроение у меня слегка приподнялось после того как она ушла.

Я не думал о Карен до ее повторного визита. С ее слов, она чувствовала себя лучше, лучше спала, хотя все еще ей было грустно.

- У меня кружится голова от лекарств, - сказала она, снимая нитки с ее брюк, - Не уверена, что их стоит принимать.

- Думаю, они могут Вам помочь, - сказал я. - Советую продолжать в том же духе.

- Хорошо, - ответила она мягко.

- Как обстоят дела помимо этого?

- Меня все еще мучает боль, которая начинается от шеи, идет по спине и опоясывает грудь. - Она указала на грудь и повторила жалобы прошлого сеанса.

- Я не могу сказать «нет». Я чувствую вину, потому что моя мать помогала мне, когда я была больна, и теперь я ей обязана. Я стараюсь угодить всем. Мой брак не восстановился после моей болезни...

В данной ситуации мои возможности ограничены. Она не давала ни малейшего намека на то, что она сама делала, чтобы решить свои проблемы - она просто страдала. Я слушал ее со все нарастающим раздражением. Для врача важно осознавать, какую реакцию у него вызывает пациент, и пытаться использовать это. Чувствовали ли подобное раздражение остальные люди в жизни Карен? Я мог лишь догадываться.

Я выразил мнение, что Карен может сама изменить свою жизнь, если захочет, и ей не стоит быть настолько беспомощной, насколько она чувствует себя сейчас. Я привел ей несколько примеров, используя ситуации, о которых она упомянула, и предложил варианты более решительных действий, чтобы отойти от самоубийственных моделей поведения, которым она следовала. Она находила различные отговорки, почему это невозможно сделать, и я понял, что говорю c камнем. Я в два раза увеличил дозу принимаемых ею лекарств и назначил следующий сеанс через две недели.

Карен вошла. Её руки дрожали. Хотя одежда на ней была другая, но прежнее уныло-опрятное впечатление от ее внешнего вида нисколько не изменилось. На лбу образовались глубокие складки. Она села на стул и посмотрела на меня грустными глазами.

- Я не могу спать... по ночам, - проговорила она тихо и неуверенно, что являлось прологом к перечню жалоб, с которым я познакомился на предыдущих двух встречах.

- Вам хотелось поранить себя? - спросил я. Любой, кто настолько подавлен и беспомощен, должен об этом задумываться.

Карен начала всхлипывать.