Меньшее зло

– Нет, что вы, – не стал упираться Траун. Если он и заметил небольшую подколку, то виду не подал. – Но мне кажется, что между написанием этих двух картин в жизни автора произошла какая-то личная трагедия. – Он указал на два пейзажа: на одном был изображен неудержимый океанский прибой, а на другом – заснеженные горные вершины, пронзающие небо. – Даже не так: скорее всего, после трагедии были созданы все произведения, кроме океана. Кроме того, у меня складывается ощущение, что автор – женщина, но это всего лишь догадка, а не точный вывод.

– Откуда такое ощущение? – спросил Трасс, не отрывая взгляда от квестиса. Список был на экране. Осталось только пролистать его и отметить пять произведений, о которых говорил Траун.

– Есть что-то такое в линиях и окантовке, – пояснил Траун. – Но, как я и сказал, на точность не претендую.

– Ясно, – сказал Трасс, незаметно улыбнувшись. Еще бы, в вопросах определения пола шансы угадать – пятьдесят на пятьдесят.

Незаметная улыбка превратилась в столь же незаметную гримасу. Еще совсем недавно он пообещал себе, что не станет с порога привечать новых родственников циничным недоверием. Неужели вот так и нарушаются данные себе обещания? Отмеченные работы отобразились на экране отдельным списком…

Трасс не мог оторвать взгляд от квестиса. Нет, это невозможно.

– Что-то не так? – поинтересовался Траун.

Трасс метнул на него взгляд исподлобья. Нет… просто нереально, чтобы курсант пришел к озвученным им выводам при одном взгляде на произведения искусства. Должно быть, он заранее проштудировал архивы.

Вот только во владении у семьи Митт были сотни тысяч шедевров, которые зачастую перемещались между жилыми резиденциями и административными зданиями. Шансы, что именно эти картины и скульптуры окажутся выставлены в это самое время в этом конкретном зале, сводились к нулю.

Трасс незаметно набрал в легкие побольше воздуха.

– Вы правы, – сказал он, силясь придать голосу спокойствие. Не пристало кузену семьи Митт впадать в восторженный трепет перед лицом неоперившегося приемыша. – Все пять произведений были созданы легендарной особой – двенадцатым патриархом Митт’омо’россодо, которую иногда называли Трагической. Все ее четверо сыновей погибли на войне… – он открыл биографию патриарха и бегло сопоставил даты, – … через три месяца после написания океанского прибоя.

– Все четверо, – пробормотал Траун, еще раз вглядевшись в пейзаж. – Воистину страшная утрата.

– Согласно архивным записям, она твердо решила, что горе не должно повлиять на то, как она правит, – продолжил Трасс. – Но горный пейзаж оказался последним произведением, которое увидело свет ее стараниями. По крайней мере, последним из сохранившихся.

– Я ее понимаю, – сказал Траун. – С ее талантом и проницательностью, наверное, не составило труда увидеть, как израненная память искажает вдохновение, и она решила отложить творчество до лучших времен, когда душевное равновесие восстановится.

Трасс озадаченно прищурился.

– Только оно не восстановилось, – буркнул он себе под нос.

– Верно, – тихо проговорил Траун. – Бывает, утраты слишком болезненны, чтобы полностью излечиться от нанесенных ими шрамов.

Трасс пригляделся к лицу юноши, отметив, как напряжение сковало его шею и кадык.

– Говорите так, будто пережили похожий опыт.

Траун слегка пожал плечами.

– Не более, чем все остальные в Доминации, – ответил Траун. Скованное выражение в его чертах начало спадать.

Впрочем, от Трасса не ускользнуло, что это стоило ему сознательного усилия: неизвестно, какая боль кроется в глубине души новичка, но она точно не утихнет еще долгое время.

Однако подобные эмоции не принято демонстрировать на публике, и тем более неприемлемо вытягивать их из собеседника при первом знакомстве. Одним из важных жизненных уроков для Трасса было умение уважительно относиться к личным переживаниям окружающих.

– Соболезную, – сказал он, делая приглашающий жест в сторону выхода. – Пожалуй, пока оставим эту тему. Позвольте проводить вас до вашей комнаты. Банкет начнется через три часа. За это время можно порепетировать.

* * *

Банкет в честь принятия в семью почетных приемных родичей был, как обычно, шикарным и, на субъективный взгляд Трасса, чересчур помпезным.

Тем не менее такова была традиция, и все гости вкупе с официальными лицами были в должной степени впечатлены и довольны.

Единственным исключением, вероятно, был Траун, сидевший наискосок от Трасса по другую сторону длинного стола. Между ними располагалось несколько гостей, поэтому Трасс не слышал, о чем Траун разговаривает с соседями. Похоже, он неплохо держался, отвечая на их вопросы, и собеседники были довольны ответами. По крайней мере, ни один из них не закатил глаза и не отвернулся от юноши в возмущении.

Но складывалось впечатление, что сам Траун ни разу не завел беседу. По большей части он молча поглощал угощения, наблюдая и вслушиваясь во все, что происходило вокруг. В какой-то момент Трасс заметил, как он изучает гобелены, которые украшали стены банкетного зала, переводя сосредоточенный взгляд от одного к другому.