Меншиков

Помимо письма Елены, отправленного Александру Даниловичу в мае 1704 года, сохранилось еще три письма, подписанных ею в 1718, 1719 и 1721 годах. Они свидетельствуют об ослаблении связей между корреспондентами, бывшими достаточно прочными в молодые годы Данилыча. Изменения объяснялись отчасти тем, что князь, находясь то в действующей армии, то живя в новой столице, стал редким гостем Немецкой слободы, а отчасти тем, что названый сын стал первой величины вельможей, которому воспоминания о проказах молодости не доставляли удовольствия. Во всяком случае, в двух последних письмах фамильярное обращение заменено официальным. 9 января 1719 года Елена писала: «Милостивый мой государь, генерал, кавалер и фельтмаршал, светлейший князь Александр Данилович». Еще более пышный титул обнаруживаем в письме 1721 года: «Светлейший Римского и Российского государства, Ижерский князь, генерал-фельтмаршал и генерал-губернатор и от флота всероссийского контр-адмирал и Военной коллегии президент и многих ординов кавалер Александр Данилович».

Не подвергались изменениям лишь две жалобы Елены Фадемрех: на состояние здоровья и на то, что ее письма оставались без ответа. Она, видимо, принадлежала к типу людей, любивших плакаться по поводу своего здоровья. В 1704 году она писала: «Лежю едва жива в болезни моей лихораткою». Через 15 лет: «Я в сем временном житии всегда пребываю в болезнях». Или: «В скорбях живота своего пребываю, столько же хожю, сколько в болезни пребываю». Последнее из сохранившихся писем Елена Фадемрех отправила Екатерине I с поздравлением по случаю ее вступления на престол. Елена хорошо была известна не только Екатерине, но и Петру Великому. 10 октября 1703 года она отправила ему послание с игривым обращением: «Свету моему, любезнейшему сыночку, чернобровинкому, черноглазинкому, востречку дорогому».[14] Тем самым прояснился вопрос о «материнстве» Елены Фадемрех. Она, видимо, исполняла роль названой матери царя и его фаворита в годы, когда те были завсегдатаями Немецкой слободы.

Скудость источников о происхождении Меншикова и их противоречивость породили и противоречивые суждения историков. Уже упомянутый автор тридцатитомного сочинения о Петре I, опубликованного в XVIII веке, Иван Иванович Голиков, писал: «За достовернейшее из преданий касательно славного князя Меншикова принято, что он родился в Москве в 1674 году от бедного польского шляхтича, служившего при царской конюшне в стремянных, и что, оставшись после отца, в детстве, лишился и последнего малого его имущества и принужден был искать себе пропитание у одного из московских пирожников». Затем он в 1686 году поступил в услужение к Лефорту, а от него – к царю.[15]

В утверждение Голикова вкралась неточность, существенно меняющая суть дела: он писал, что Меншиков лишился отца в детстве, в то время как, по свидетельству самого князя, его родитель умер, когда ему исполнилось 23 года – в 1695 году. Следовательно, если Алексашка и продавал пироги, то изготовленные не московским пирожником, а Данилой Меншиковым. Кроме того, круг источников, находившихся в распоряжении Голикова, был крайне узок: он не мог пользоваться ни донесениями иностранных дипломатов, ни мемуарами, ставшими достоянием историков лишь столетие спустя.

У А. С. Пушкина, живо интересовавшегося временем Петра I, имеются два несхожих высказывания о происхождении Меншикова. В 1829 году, в знаменитом четырехстишье «Полтавы» о птенцах гнезда Петрова, Пушкин писал:

И Шереметев благородный,
И Брюс, и Боур, и Репнин,
И, счастья баловень безродный,
Полудержавный властелин…

Имя «полудержавного властелина» не названо, но, вне всякого сомнения, под ним подразумевается Меншиков, которого поэт аттестовал «баловнем безродным». Иными словами, Пушкин в конце 20-х годов придерживался неофициальной версии происхождения Меншикова. Позже, в середине 30-х годов, когда поэт приступил к сбору материалов о Петре I, он безоговорочно принял версию диплома Меншикова: «Никогда он не был лакеем и не продавал подовых пирогов. Это шутка бояр, принятая историками за истину». Под «историками» Александр Сергеевич подразумевал И. И. Голикова, труд которого он основательно штудировал. Пушкин упоминает и о том, что А. Д. Меншиков «отыскивал около Орши свое родовое имение».[16] Однако документального подтверждения этих поисков обнаружить не удалось.

Ближе всех к истине о происхождении Меншикова был, на наш взгляд, крупнейший историк прошлого столетия С. М. Соловьев. «Современники иностранцы, – писал ученый, – единогласно говорят, что Меншиков был очень незнатного происхождения; по русским известиям он родился близ Владимира и был сыном придворного конюха».[17]