Ментакль

  Из сотни лежанок занята была едва половина, люди располагались так, что голова оказывалась приподнята, а широко раскрытые глаза смотрели на экран. Пока мы шли по проходу вниз, я оглядывался по сторонам - да, все живы, все смотрят, налысо бритые (для удобства, что ли?) опутаны проводами, сквозь которые поблёскивают резиновые щупальца присосок, как наверху, в креслах-коконах. Стойки для капельниц, трубки, вонь памперсов, которую не вытягивала даже работающая вентиляция.

  - Впечатляет? - хмыкнул Горбунов.

  - Да охренеть... - выдохнул я в ответ. - А это кто, тоже операторы?

  - Да ну, брось. Это батарейки. Ну, люди-пища, как старомодно выражается Док. Ваша, операторов, кормовая база. Ты ж думаешь, тебя в мозгобойку сунули, ток подали, и ты - царь и Бог всего сущего? Ничего подобного. Вот источник твоих сил там, в аппарате. А сам ты, Кирюха, вошь на сковородке. Это полезно узнать для пущего смирения и прощания с иллюзиями.

  - И они что... здесь постоянно живут?!

  - Если это можно назвать жизнью. Ну да, существуют помаленьку.

  Мы спустились вниз по широкому - машина проедет - центральному проходу. Слева от экрана, чуть ниже, чтобы не мешать смотреть, стоял столик с парой кресел, на котором возвышался небольшой пульт. Горбунов привычно плюхнулся на одно из сидений, хлопнул по второму рукой, приглашая, а сам развернул к себе пульт.

  - Надежды мало, мозги у них усушены уже, но на безрыбье... Короче, смотри.

  На небольшом мониторе светилась схема, такие у касс кинотеатров бывают или при онлайн-заказе билетов на сайте. Сам зал, ряды лежанок как зрительские места. Пустые серые, занятые - разных цветов: синие, зелёные, пара жёлтых. Вон мелькнули оранжевые и один-единственный красный. И в этом какой-либо системы я не усмотрел.

  - Сейчас батарейки в трансе, я специально распорядился не отключать зал дистанционно. Синие и зелёные - случай уже безнадёжный, мозг работает, но только на передачу в ментакль энергии для ваших развлечений в пространстве Васина. Более яркие сейчас проверим.

  Горбунов вздохнул. Я почему-то понял, что он вовсе не садист, не изверг, которому доставляет удовольствие мучать кого-то из нас - батареек или операторов. Обычная служба, работа. Кто-то скот забивает, кто-то людей грабит, а иные вот так: крепят обороноспособность страны доступными методами. Строго по уставу.

  И ведь не осудить, у меня ещё не схлынула горячка нашего боя над горой. На войне и в любви, говорят, все средства хороши.

  Любви в том, что я видел, было мало. А вот война шла, она и не прекращалась никогда, как бы там политики не скалились друг другу в телевизоре, пожимая руки и подписывая дорогими ручками разные смешные документы на хорошей бумаге в непременных кожаных папках.

  Резали противника подводные бойцы, травили шпионы, отстреливали ликвидаторы. Сражались советники карманных армий разных бантустанов: один за нас, другие против. Партизаны, повстанцы, герильеро и моджахеды. Большая игра же, как иначе, её никто не остановит. А допустишь слабость - съедят.

  Мне стало тошно от запаха и мыслей, а вот Горбунов спокойно набирал что-то на клавиатуре пульта. Картинка за нами изменилась, мелькание перешло - я даже обернулся на мгновение - в равномерное биение расходящихся концентрических окружностей спокойного серо-голубого света.

  - Ну да, - не отрываясь от пульта, кивнул Горбунов. - Другая программа. Типа экспресс-тестирования. Я хочу кого-нибудь из этих в операторы перевести. Если получится, конечно. У оранжевых и красного есть шансы.

  - Иван Иванович... А вам их жалко? Вот чисто по-человечески?

  - Да нет, привык. Ты, Кирилл, много внимания на людей обращаешь. Слишком, я так скажу, до хрена. А не мы самое важное: через сто лет ни про кого никто и не вспомнит, черви сожрут. А Родина останется, и дела для её пользы - тоже.

  Такой вот патриотизм... Я отвернулся в сторону от стола, наклонился. Меня стошнило на пол, но здесь, в зале, и так стояла такая вонь, что ничего не изменилось. Лишь бы не наступить потом, когда уходить будем.

  - А Родина, подполковник, она тогда для кого, если людей не жалко?

  - Умничаешь всё, блевун... Для всех она. И для каждого. Для будущего. Рассуждаешь как либерал какой, а надо дело делать. В этом весь смысл: де-ло. Ну, и деньги не лишние, конечно, но это вторично.

  Все, кроме двух оранжевых и одно красного огоньков на схеме погасли, Горбунов подавал какие-то команды с клавиатуры, отметины мигали. Потом начали затухать, одна за другой. Всё. Пусто и темно.

  Подполковник смачно выругался и встал.

  - Пошли отсюда. Никого из этих к работе наверху уже не подпрячь. Пусть тут валяются, всё же польза.

  В зал зашло несколько охранников. Не обращая на нас внимания, они обходили занятые лежанки, проверяли соединения проводов, уровень лекарств (или это еда?) в капельницах, меняли бутылки в стойках на полные. Тоже работа, и тоже, наверное, привыкли.

  Здесь играла музыка, что-то старое-старое, какие-то хиты восьмидесятых. Леонтьевы-Ротару и прочий Антонов, я в них никогда не разбирался.