Читаем Ментальность в зеркале языка. Некоторые базовые мировоззренческие концепты французов и русских полностью

Коннотация туман поддерживается также и многими прямыми употреблениями этого слова, создающими близкие контексты, например, напустить тумана означает сделать что-либо неясным; туман, пелена перед глазами в переносном смысле означает «невозможность что-либо четко увидеть, отчего замутняется ясность знаний и четкость представлений». Четкость, ясность, прозрачность сопровождают идею знания наверняка, уверенность. Туманный обычно характеризует мысль, информацию с точки зрения ее понятности, то есть с точки зрения возможности оценить ее достоверность. В этом же смысле сомнение ассоциируется с тенью, это облако или туман, отбрасывающие тень или воспринимаемые как тень. Словарь символов сообщает нам, что туман символизирует неопределенность вещей или слияние элементов воздуха и воды и неизбежную неясность основных черт каждого аспекта и каждой фазы эволюционного процесса (СС).

Сомнение, закрадывающееся в душу и гложущее (точащее), как червь, ассоциируется со смертью, распадом, муками и является, с нашей точки зрения, типично христианской метафорой (аналогичная коннотация, вспомним, есть также и у слова совесть), основанной на осуждении сомнения христианской доктриной. Сомневаться грешно; если допускаешь в себя червь сомнения – погубишь душу. Этот христианский постулат, однако, имеет узкую сферу действия, он касается не всего спектра возможных сомнений, а только сомнения в Боге. Именно поэтому закравшееся сомнение – это зло, посланное дьяволом, чтобы погубить душу человека.

Сомнение-растение, как мы уже видели, есть коннотация, достаточно распространенная для мыслительных и, главное, эмоциональных состояний. Растение – достаточно полно разработанный в мифологии различных народов символ. В астробиологическую эру часто устанавливались связи мифических существ и растений. Растение, с его выраженным годовым циклом, часто ассоциировалось со смертью и возрождением, иначе говоря, с преобразованием жизни, а также и с плодородием полей – мощнейшим символом космической, материальной и духовной плодовитости. В данном случае таким полем является душа человека (лоно всей его эмоциональной жизни), в которую сеется сомнение и где оно плодоносит. Через коннотацию «растение» сомнение также связывается со злом.

Мы могли бы предположить, что растение-сомнение, произрастающее в человеческой душе, дает и другие всходы: сомнение сеет вражду, злобу, они нередко растут из одного корня. К этому же понятийному гнезду может быть отнесено и понятие доверие – антоним сомнения, также иррациональное состояние, являющееся симметричным иррациональным ответом на сомнение. Доверие, как и сомнение, чувствуют, доверие и сомнение борются друг с другом, доверие снисходит, покрывая собой «низ», плохую почву, где растут сорняки сомнения.

На французский язык сомнение и уверенность обычно переводятся словами doute, certitude, assurance. Рассмотрим эти понятия.

Doute (n.m.) – отглагольное существительное, прошедшее ту же историю развития, что и соответствующий глагол – douter. Этот глагол произошел от латинского dubitare, обозначавшего «колебаться между двумя вещами, быть в нерешительности» (DE). Латинский глагол восходит, в свою очередь, к числительному duo – два. Иначе говоря, за идеей французского сомнения этимологически стоит идея выбора из двух.

В старофранцузском языке глагол сначала выражал идею страха – «бояться». В современном значении – «сомневаться» – глагол начал употребляться с XII века (DAF). Соответствующее существительное прошло также определенную понятийную обработку в философских и религиозных текстах (у Декарта, например).

Мы находим лаконичное аллегорическое описание этого понятия в средневековой иконографии. Там doute изображалось в виде задумчивого обнаженного мужчины, стоящего в нерешительности на развилке перед двумя или даже тремя дорогами (I) – то есть в средние века латинский смысл был еще достаточно прозрачно виден. В этом изображении мы видим рудимент латинской этимологии и расширение философского содержания понятия: речь идет не о двух или трех вещах, из которых следует, преодолев сомнение, выбрать одну, а о вариантах жизненного пути. Иначе говоря, сомнение было первоначально связано с трудностями принятия решения, а не с абстрактной (или конкретной) оценкой достоверности информации. Это последнее значение очевидным образом появилось в результате расширения первоначального смысла в философских и теологических трудах.

В современном языке doute означает следующее:

1) состояние разума, который сомневается в реальности факта, в истинности высказывания, в поведении, которого следует придерживаться в неких особых обстоятельствах;

2) факт сомнения (R1).

В современном французском языке слово doute имеет следующую сочетаемость:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология