Мера Любви

Мод уехала жить при королеве Элеоноре, где высокородное общество должно было подготовить невесту графа Хантингдонского к достойному принятию ответственности ее нового положения. Ей предстояло выучиться быть строгой, но приветливой, мудрой, но ненавязчивой, почтенной, но умеющей развлекаться, приятной собеседницей, внимательной и снисходительной слушательницей, не позволяющей себе зевать даже во время самых занудных россказней своего супруга или его гостей, знающей, как настоять на своем, не вступая в споры, ценящей изящное остроумие, ловко отличая его от пошлости. Ей требовалось выучиться дарить свое внимание кавалерам, не преступая скромности, короче говоря, освоить сложную науку быть дамой.

С тех пор как Мод покинула дом Овильо, Джованна часто скучала одна, а между тем ей очень хотелось поговорить о таких вещах, что нельзя поверять слугам. Брат был рядом, но всегда занимался своим графом, слишком редко оставлявшим Джованни в полное распоряжение сестры. Наконец ей представился удобный случай, де Бельвар уехал ко двору, и она усадила брата рядом с собою.

— Вы гадкий, милый мой братец, очень гадкий человек, — вздохнула Джованна, надувшись на него то ли в шутку, то ли всерьез. — Вы всегда смотрите в одну сторону, туда, где находится ваш ненаглядный де Бельвар, словно те цветы, что поворачиваются всегда навстречу солнцу, мне же от вас достаются лишь случайные взоры.

— Неправда, — запротестовал Джованни.

— Нет, правда, не спорьте, мне лучше знать, ведь со стороны всегда виднее, — остановила его сестра. — Вы так счастливы, что даже пожелай вы это скрыть, у вас ничего не выйдет, у вас все на лице написано.

Джованни прижал ладони к щекам, словно и вправду стремясь скрыть оказавшиеся столь явными знаки своего счастья, его пальцы показались ему холодными.

— Это и есть любовь? — вдруг серьезно спросила Джованна. Джованни кивнул.

— Пресвятая Дева, как бы мне хотелось испытать такое! — воскликнула Джованна и прижалась к брату.

Он обнял ее.

— Какие же вы везучие, мужчины. Вы свободны и можете выбирать себе того, кто вам понравится, а мы, женщины, должны подчиняться родителям, опекунам, кому угодно, нас выдают замуж, не спросив нашего согласия, а потом мы обязаны угождать мужу, чужому человеку. — Джованна опять вздохнула. — Но мне грех жаловаться, мне еще повезло, Паоло не был мне противен, как, я слышала, бывает. Он не очень плохой, правда. Знаете поговорку? «Стерпится — слюбится». И это правда, так и случилось, отчасти, первая половина сбылась — я к нему привыкла. Но я не люблю его, и он не любит меня, он говорит: слишком сильно любить свою жену грешно.

— Паоло? — воскликнул Джованни.

— Да. Вы удивлены, а я вот, нет. Паоло его дела важнее всего на свете. Деньги, деньги, он бы из воздуха деньги делал, если б была на то какая-нибудь возможность. — Джованна замолчала ненадолго, повозилась, устраиваясь в объятьях брата. — Да он и дома-то не бывает, а откуда я знаю, чем он там, за морем, занимается? Может, у него другая есть, а может и не одна, что ж ему, здоровому мужику, терпеть что ли? А я вот жди его месяцами. Были б хоть у меня дети, но что-то нету, не дает Господь, и Паоло плохо старается, если честно. Боюсь я, как бы не оказался у него на стороне ребеночек, так он совсем меня забудет, оставит, запрет в монастырь или просто в четырех стенах, чтобы пожертвование не вносить, и все, кончена тогда моя жизнь.

 - Джованна, откуда такие скорбные мысли? Бедняжка. Отчего вам представляется все в таком мрачном свете? Вы же красавица, где Паоло еще найдет такую как вы? — попытался утешить сестру Джованни.

- А, был бы от красоты какой толк, — хмыкнула Джованна. — Я на вас похожа как две капли воды, а вы, вот поди ж, себе графа отхватили, настоящего, и такого прямо, как с картинки. А я что? Значит, мне Паоло приходится удовольствоваться. Говорю же, мужчины счастливчики Будь я мужчиной, тоже бы нашла себе дворянина, — размечталась она. Не графа, так барона. А может и графа, раз, говорите, красивая.

А женская-то красота ничего не стоит.

— Не знаю, что и сказать вам, дорогая сестра, — смутился Джованни.

— Что ни скажи, я права, — решительно выпрямилась Джованна, встрепенулась, словно стряхнув с себя наваждение. — Не слушайте вы меня, я часто жалуюсь без причины, такой уж, видно, у меня характер злосчастный. Я за вас рада, правда-правда, очень, — Джованна поцеловала брата. — Граф ваш любит вас сильно, крепко, без памяти, и вы его так же. Что можно еще желать?

— Откуда вам известно, как он меня любит? — спросил Джованни.

— А он вам не говорит?

— Говорит, но…

— Верьте ему, не врет. Он на вас так смотрит, никогда не видала такого взгляда, не могу описать. Так смотрит, что сразу понятно — любит.