Мерецков. Мерцающий луч славы

   - Кирилл, срочно отправь начдиву Степиню повозку со снарядами, а потом попробуй прорваться в хутор Сенное, где должна быть ещё одна наша бригада, - распорядился Петров, смахивая с раскрасневшегося лица липкий пот. - Мы едва пробились к станции. Кругом рыскают разъезды казаков, так что не попадись им в руки. А я пока буду с бригадой на станции. - Он резко поднял голову и взглянул на Мерецкова. - Если что - в плен не сдавайся!

   - Это само собой понятно, - серьёзно промолвил Кирилл Афанасьевич. - Я же красный командир!

Повозку со снарядами он отправил сразу же, наказав бойцу пробиться к начдиву Степиню во что бы то ни стало.

Оседлав коня, Мерецков взял с места в карьер. В степи было жарко, солнце палило нещадно, то и дело где-то на северной стороне раздавались глухие взрывы снарядов. Уже показались дома в Сенном, и вдруг из-за бугра выехал казачий разъезд. Мерецков осадил коня, ещё не решив, как ему поступить. Белоказаки - их было с полсотни - ехали неторопливо, без охраны, видимо полагая, что красных вблизи села нет. Что делать? Какое-то время Кирилл Афанасьевич размышлял. Потом сказал себе: «Надо пробиваться!» - и пустил коня в галоп. Пока ехал вдоль деревьев, казаки его не видели, а когда он выскочил на дорогу, они заметили его, но почему-то не стреляли, наверно, приняли за своего казака из соседнего разъезда. На полном скаку Мерецков, согнувшись в седле, проскочил мимо казаков, стреляя из нагана. Трое бросились ему наперерез, кто-то из них зацепил его шашкой по руке. Но Мерецков с ходу сшиб с ног одного казака, другого уложил из нагана, а третий что-то замешкался, потом вскинул карабин и стал стрелять. Но Мерецков уже был далеко. В хутор казаки за ним не поскакали.

«Наверное, там и находится наша бригада», - рассудил Кирилл Афанасьевич. Так оно и было. У здания исполкома он увидел командующего 9-й армией полковника Всеволодова и двух членов Реввоенсовета армии. Все трое стояли у автомобиля и о чём-то беседовали. Мерецков, спешившись, подошёл к ним.

   - Вы кто? - спросил его Всеволодов, насупив лохматые брони. Он явно был чем-то недоволен, хотя пытался это скрыть.

Мерецков представился.

   - Что здесь делаете?

Мерецков объяснил, что ищет свою бригаду, а прибыл он со станции Серебряково. Вся местность запружена белоказачьими разъездами, и он сам едва не попал в их руки.

   - Вдали я видел крупные кавалерийские отряды белых, - сказал Мерецков командарму, - будьте осторожны!

   - Не может быть, вы врёте! - чуть ли не закричал на него командарм, даже покраснел. Смотрел он на Кирилла Афанасьевича зло.

   - Как вру? - возмутился Мерецков. - Я только что дрался с разъездом белоказаков, мне руку ранили, - он протянул левую руку с рукавом гимнастёрки, надрезанным шашкой, - так что ехать вам туда нельзя, иначе попадёте к белым в плен. А вот в Серебряково стоят наши части.

   - Вы трус! - грубо бросил командарм. - Сейчас я поеду на автомобиле и лично всё проверю. Тогда пеняйте на себя, отдам под трибунал!

Но командарм Всеволодов и не думал воевать против белоказаков. Он переметнулся к ним! Наутро об этом узнал Мерецков. Теперь ему стало ясно, почему командарм так подозрительно вёл себя. Видимо, он давно замыслил измену, иначе 9-я армия воевала бы с врагом по-другому.

Мерецков принял дела начальника штаба 1-й стрелковой бригады. Став им, он с головой окунулся в работу. Теперь он знал, что и как делать, чтобы бригада была боеспособна и успешно громила врага. Себя, однако, он не собирался ставить под вражеские пули. Но, когда конники, выхватив шашки, ринулись в атаку на белоказаков, чтобы по приказу Степиня отбить у них хутор Чумаковский, Мерецков был впереди всех.

Во время боя лошадь Мерецкова понесла. Стреляя на ходу из нагана, Кирилл Афанасьевич увёртывался от вражеских пик. Но один из казаков вскинул карабин и почти в упор выстрелил в него. Пуля больно обожгла голень, держать ногу в стремени было невмоготу. Мерецков сполз с седла на землю, чувствуя, как закружилась голова и тошнота подступила к горлу. Два бойца подхватили его на руки, отнесли в сторону, затем разрезали сапог и перевязали рану.

   - Крепко вас зацепило, - качнул головой боец, покручивая рыжие, как пшеничный колос, усы. - Вас бы надо отправить в лазарет, не то как бы хуже не было.

   - До свадьбы заживёт! - отшутился Кирилл Афанасьевич, хотя острее ощущал боль.

Под ударами красных бойцов белоказаки отступили, и 14-я дивизия вошла в Поворино. Радоваться бы, но рана давала о себе знать, и Мерецкову стало совсем плохо. Он лежал на деревянном топчане, ощущая, как занемела нога, появилась тупая, гнетущая боль. Бойцы нашли в хуторе фельдшера и привели его в штаб. Он осмотрел рану Кирилла Афанасьевича и, теребя куцую бородку, хмуро свёл брови.

   - Плохи твои дела, товарищ начальник штаба, - изрёк он. - У тебя в голени сидит пуля и, если её не убрать, гангрена неизбежна и придётся отнять ногу.

   - А ты сможешь вытащить пулю? - тяжело дыша, спросил Мерецков.