Мерецков. Мерцающий луч славы

   - Ты о чём, Алексей Николаевич? - оторвался от бумаг Мерецков.

   - Кто разгромил Квантунскую армию? Не адмиралы Нимиц и Фрейзер, а Красная Армия! Американцы и англичане воевали против Японии, но успеха не добились. А теперь они ставят свои подписи под актом о капитуляции. Что, разве я не прав?

   - Мы же союзники по войне, Алексей Николаевич, - возразил Мерецков. - Кто сделал больше, кто меньше, в этом ли суть дела?

   - Ясно, что суть дела в разгроме Квантунской армии, и всё же Красная Армия её разгромила, а не англо-американцы!..

Кирилл Афанасьевич допоздна засиделся в штабе. В кабинет к нему вошёл майор Мерецков. Отдохнувший, чисто выбритый, с чемоданом в руке, он весело бросил:

   - В дорогу я уже собрался, батя! Билет на руках...

   - Я провожу тебя к поезду. - Мерецков встал. - Сейчас попьёшь у меня чайку, и поедем на вокзал...

В штаб он прибыл рано, но генерал Крутиков уже колдовал над картой. Перехватив взгляд комфронтом, он улыбнулся.

   - Гадаю, как нам лучше дислоцировать войска, когда будет организован Приморский военный округ, - сказал генерал.

В это время позвонил начальник Генштаба генерал армии Антонов.

   - Привет, Кирилл Афанасьевич! - послышался в трубке его громкий голос. - Чем занимаетесь?

   - Проблемой японских военнопленных, Алексей Иннокентьевич! - ответил Мерецков. - Знаешь, сколько их у меня? Триста тысяч солдат и офицеров, в том числе семьдесят генералов! И всех надо кормить, поить и лечить. А что у вас для меня?

   - Вы награждены орденом Победы! Товарищ Сталин поручил мне сообщить вам эту приятную новость. Поздравляю вас от души, Кирилл Афанасьевич! - Мерецков хотел было поблагодарить Антонова, но тот продолжал: - И ещё, товарищ маршал, вам нужно прибыть в Москву.

Эта поездка была для Кирилла Афанасьевича, пожалуй, самой удачной из тех, когда его принимал Верховный Главнокомандующий. Сталин нередко говорил с ним сухо, категорично, хотя и вынужден был считаться с его мнением, если речь шла о действиях войск фронта, которым на момент встречи командовал Мерецков. В этот раз Сталин нарисовал ему более широкую картину дальнейшей судьбы всех трёх фронтов на Дальнем Востоке: они буду преобразованы в военные округа и возглавят их опытные военачальники.

   - Ваш фронт, Кирилл Афанасьевич, станет Приморским военным округом, - подчеркнул вождь. - И вы возглавите его. Не возражаете?

   - Нет. Я, Иосиф Виссарионович, привык служить там, куда вы считаете нужным меня направить.

Мерецков, произнося эти слова, подтянулся, словно отдавал рапорт. Сталин скользнул по нему пытливым взглядом, чему-то усмехнулся.

   - Но мы вас там долго держать не будем, - вновь заговорил он. - Наведите в округе порядок, укрепите войска, и мы вернём вас в Москву, дадим хорошую и ответственную должность. Опять же, товарищ Мерецков, мы с вами не можем жить сегодняшним днём, надо хотя бы краем глаза поглядеть в будущее. А оно таково, что на Дальнем Востоке, хотя мы и повергли Японию, нам нужно держать порох сухим. В этом районе заинтересованы американцы и англичане, и мы должны быть ко всему готовы. Кстати, - продолжал вождь, - вы были в Пхеньяне на митинге освобождения Кореи Красной Армией от японских колонизаторов?

   - Был, товарищ Сталин, - сказал Кирилл Афанасьевич. - На нём присутствовало корейское руководство во главе с Ким Ир Сеном. Он высоко оценил роль Советского Союза в освобождении Кореи и заявил, что корейский народ в столетиях сохранит любовь и дружбу к Советскому Союзу. Он провозгласил здравицу в вашу честь, Иосиф Виссарионович.

   - А что ему оставалось делать? - усмехнулся вождь. - Это мы привели его к власти и всячески будем помогать Китаю и Корее, чтобы они строили у себя социализм. Что ещё интересного можете мне сообщить?

   - Знаете, кого я встретил в Порт-Артуре? - вдруг спросил Мерецков. - Адъютанта героя Русско-японской войны генерала Кондратенко - поручика Алексеева. Мне и члену Военного совета генералу Штыкову он поведал о последних днях жизни генерала, которого японцы за его стойкость и презрение к ним, агрессорам, назвали «уссурийским тигром с лицом красного злодея». В бою с японцами Кондратенко был смертельно ранен. Мы побывали на месте его гибели, возложили цветы...

   - Правильно сделали, что почтили память русского генерала, - грустно сказал Сталин. - Россия для него была такой же дорогой, как и для нас с вами. Подобных людей мы не вправе забывать, даже если их могилы находятся на чужой земле.

Прошли ещё сутки. А на третий день Мерецков вылетел на Дальний Восток. На его груди сиял орден Победы. День был солнечный, ясный. Под крылом самолёта проплывали города и села. Великая матушка Россия! Это была и его земля, за которую он, полководец Божьей волей, пролил свою кровь в сражениях с врагами.