Мерецков. Мерцающий луч славы

   - У нас, Иосиф Виссарионович, дела плохи, - слышался в трубке усталый голос Жданова. - На Карельском перешейке стоят финские войска и ждут момента, чтобы с севера броситься на Ленинград. Главная опасность нам грозит со стороны Урицка...

   - А что делает командующий фронтом Ворошилов? - прервал его вождь.

   - Делает вроде то, что надо, а результата нет. У меня душа болит за Ленинград.

   - У меня тоже, Андрей. - Сталин помолчал. - Я подумаю, чем тебе помочь. Возможно, пришлю вам нужного генерала...

Связь неожиданно прервалась, и Сталин положил трубку. Взгляд его упал на «дело» Мерецкова. Верхняя строчка «признаний» генерала армии заплясала у вождя перед глазами: «Я всё делал, чтобы Красная Армия не скоро получила автоматическое оружие...»

   - Что за глупость? - вслух произнёс Сталин. - Зачем он на себя наговаривает? Он сам жаловался мне, что автоматов у немцев вдесятеро больше, чем у нас.

Сталин закрыл папку, затем поднял трубку прямого телефона. Ему ответил Берия.

   - Зайди ко мне, Лаврентий...

Берия вошёл в кабинет, сел в кресло и начал листать свой блокнот. Сталин говорил по телефону с генералом Ватутиным, уточняя обстановку на Западном фронте, который после ареста генерала Павлова возглавил нарком обороны маршал Тимошенко, а его заместителем стал генерал Ерёменко. Наконец вождь положил трубку и, глядя на Берию, жёстко произнёс:

   - Дело Мерецкова - сущая липа! - Он взял со стола папиросу, закурил и добавил: - Мерецкова из-под ареста освободить, вернуть ему форму генерала армии, Звезду Героя Советского Союза и всё остальное, что было изъято во время ареста. Завтра в десять часов утра он должен быть в моём кабинете при всех своих регалиях!

   - Слушаюсь, Коба! - Берия вскочил с кресла.

Сталин так посмотрел на него, что у Лаврентия Павловича защемило сердце.

   - Не Коба я, а товарищ Сталин! И чтобы этого слова я от тебя больше не слышал, иначе... - Он замялся, сжал горящий окурок пальцами и бросил его в пепельницу. – Сам знаешь, что потом может быть. Сегодня ты комиссар государственной безопасности, а завтра можешь им не быть. Вождь заметил, как по лицу Берии мелькнула улыбка. Что смеёшься? Кто спас тебя от ареста в тридцать восьмом? Ежов хотел набросить тебе петлю на шею, а я тебя защитил.

   - Я этого не забыл... - обронил Берия.

   - Что, совесть заговорила? Ну-ну, - Сталин усмехнулся и уже мягче продолжал: - Генералы Жуков и Василевский говорили мне, что на Лубянке сидят ещё несколько военных. Перепиши всех и завтра к девяти вечера принеси мне список. Идёт кровавая война, и нам крайне нужны опытные командиры.

   - Слушаюсь, товарищ Сталин, - отрапортовал Берия, и, хотя он бодрился, на душе у него было муторно.

2

С тех пор, как арестовали мужа, Дуня не знала покоя. Хорошо ещё, что рядом был семнадцатилетний сын, он разделял её печаль. Но однажды, когда сын ушёл в школу, она начала перебирать старые фотокарточки, где была заснята с мужем, и ей стало очень больно от мысли, что её Кирилл страдает невинно. Дуня не сдержала слёз.

«Поплачь, голубка, и тебе станет легче», - сказала она себе.

Но легче ей не стало. А под вечер, когда из школы вернулся сын, он подлил масла в огонь, заявив, что отнёс военкому заявление с просьбой призвать его на военную службу.

   - Хороший полковник, мне он понравился, - выразил свои чувства Володя, побывавший на приёме у военного комиссара. - Обещал послать меня учиться на танкиста.

   - Что ты задумал, сынок? - встревожилась мать. - А как же я, с кем останусь?

Володя увидел, как у матери под глазом забилась тонкая жилка и вся она как-то вдруг сникла, лицо пошло белыми пятнами. И голос у неё изменился, начал дрожат!.. Ему стало жаль её, но отказаться он не мог.

   - Ты же сама говорила, что в Москве формируется народное ополчение, ребята, чуть постарше меня, целыми классами уходят защищать столицу, - сказал он, волнуясь не меньше матери. - Почему же я должен отсиживаться дома? Вряд ли тебе самой это понравится.

   - Я тебя понимаю, сынок. - Дуня подошла к нему и, присев рядом на диван, ласково взглянула ему в лицо. - Давай ещё подождём немного. Пока не всё ясно с арестом отца: то ли это какая-то ошибка, то ли вправду он в чём-то провинился. Военная служба не сахар, может, где и лопнула нужная струна, а с него спрос. Как бы его не оклеветали - вот чего я боюсь. Может, потому и не дают мне свидания с ним?

   - Идёт следствие, мама, и свидание с ним не положено, такой у чекистов порядок. Но я согласен с тобой: давай ещё неделю подождём.

Дуня ушла на кухню и стала готовить ужин, а Володя ушёл к себе в комнату и сел за уроки. Он был всё ещё под впечатлением своего визита в военкомат. Седой полковник с угрюмым лицом прочёл его заявление, отложил в сторону и сказал насмешливо-весёлым голосом: