Мерецков. Мерцающий луч славы

Пожалуй, не меньше Мерецков волновался, когда узнал, что к ним на учения, связанные с теорией глубокого боя, едут начальник Генштаба Красной Армии Егоров и поенные делегации некоторых соседних государств.

— Что, поджилки трясутся? — усмехнулся Уборевич.

— Есть немного, — признался Кирилл Афанасьевич.

Но учения прошли, как говорится, без сучка и задоринки. Войска действовали слаженно, чётко. Огонь по противнику умело вели и пехота, и артиллерия, и танки. Авиация метко бомбила передний край. Егорова так захватило зрелище «боя», что ему захотелось покинуть укрытие, чтобы ощутить дыхание «войны».

— Ну, что я могу тебе сказать, Иероним Петрович, — улыбнулся Александр Ильич Егоров. — Начальник штаба у тебя весьма подготовлен. Пожалуй, я охотно взял бы его к себе в Генеральный штаб.

Мерецков отчего-то залился краской.

Когда этот разговор шёл в Минске, в Москве, в Наркомате обороны, уже была решена судьба Кирилла Афанасьевича: нарком Ворошилов назначил его начальником штаба Особой Краснознаменной Дальневосточной армии — ОКДВА. Наверное, тут не обошлось без вмешательства Тухачевского. Поехал Мерецков на Дальний Восток в январе 1935 года не один, а с группой командиров. Он не знал, чем это было вызвано, да и не интересовался. Когда из Минска прибыл проездом в Москву, то поспешил в Наркомат обороны, чтобы ему оформили билет на прямой поезд до Хабаровска. Пока делали это, он зашёл в буфет и увидел Будённого, который пригласил его к своему столику. Мерецков не отказался.

— Что, едешь на Дальний Восток? — спросил Семён Михайлович.

— Еду, — подтвердил Мерецков.

— Тебе повезло, Кирилл: армией там с двадцать девятого года командует Василий Блюхер[14], —сообщил Будённый. — Ты с ним знаком?

— Лично нет, но слышал о нём ещё в Гражданскую войну.

— Блюхер — человек легендарный. Кто первым в восемнадцатом году получил орден Красного Знамени? Блюхер! Кто дал отпор гоминдановцам во время заварухи на КВЖД? Блюхер! Кто в тридцатом году получил орден Красной Звезды? Блюхер! А чуть позже к его наградам прибавилась и самая главная — орден Ленина. Ты знаешь, Кирилл, я славой не обделён, но по-хорошему завидую Блюхеру. Так что кое-чему по части военной науки ты у него научишься.

Мерецков всё порывался спросить у Семёна Михайловича, откуда тот узнал о его поездке на Дальний Восток, да всё не мог, пока говорил Будённый. Вот он умолк, и Кирилл Афанасьевич задал ему этот щекотливый вопрос.

— Откуда? — переспросил Семён Михайлович. — Нарком Ворошилов сказал на совещании о перемещении по службе лиц начальствующего состава Красной Армии в те районы, где запахло порохом. Это западная граница и Дальний Восток, где бряцают оружием япошки. У меня на них тоже зуб ещё с тех пор, как воевал там в Русско-японскую войну, но меня туда нарком не пошлёт: годы не те… И потом, есть уже приказ о твоём назначении к Блюхеру. Но ты скоро снова вернёшься в Москву.

— Нет уж, спешить не стану, я хочу побольше набраться боевого опыта, — возразил Кирилл Афанасьевич. В его словах не было ни бравады, ни лести в адрес своего бывшего командарма, ни зависти, ни лукавства: с Семёном Михайловичем он всегда был прям и честен и не обижался, когда тот за что-нибудь его критиковал.

Служба на Дальнем Востоке в 1935–1936 годах оказалась для Мерецкова весьма полезной. Смена впечатлений расширила его кругозор, выдвинула новые проблемы, которые ему, а не кому-либо другому, пришлось там решать. А когда он послушал рассказ Блюхера об основных вехах его военного и государственного пути, то подумал, как много ему ещё предстоит сделать, чтобы стать достойным военачальником. Свою службу под началом Блюхера Мерецков охарактеризовал так: «Он доверял мне безоговорочно, почти никогда не проверял и, надеюсь, никогда об этом не пожалел. До сих пор у меня перед глазами стоит его крупный разборчивый почерк, чёткая подпись, до сих пор слышится его бодрый голос: „Ну, Кирилл Афанасьевич, с чего мы начнём новый месяц нашей жизни?..“»

Однажды утром, когда Мерецков работал над планом дивизионных учений, к нему в кабинет вошёл Блюхер.

— Я еду сейчас к военным морякам. Надо согласовать с ними кое-какие вопросы по взаимодействию на учениях, посему остаёшься на рейде, как говорят моряки, старшим. Если что — сам принимай решение.

— Вас понял, Василий Константинович!

А через час после того, как уехал Блюхер, по ВЧ позвонил нарком Ворошилов.

— Кто у телефона? — спросил он. — Мерецков? А где твой командир? У военных моряков? Жаль… Вот что, начальник штаба: передай Блюхеру, что ему в числе других присвоено звание Маршала Советского Союза…

— А ещё кому, Климент Ефремович? — вырвалось у Мерецкова.

— Тебе ещё рано, Кирилл Афанасьевич, ты ещё молод, — пошутил нарком. — Хочешь знать, кому ещё? Мне, Будённому, Тухачевскому и Егорову. Так что передай Блюхеру эту приятную весть и поздравь его.

Мерецков неровными шагами ходил по кабинету. Когда же вернётся Блюхер? Уже поздно, а его всё нет. Наконец резко скрипнула дверь, и в кабинет вошёл раскрасневшийся Блюхер.

— Ну как ты тут, справился? — весело спросил он.