Мерецков. Мерцающий луч славы

Положив отпечатанный документ в папку, Мерецков отправился к наркому. У него в кабинете был главный интендант Красной Армии Хрулёв. Кирилл Афанасьевич поздоровался с ним, заметил, что вчера звонил ему, но не застал.

— Я был у Микояна… А я нужен вам?

— Потом переговорим… — Мерецков сел.

Нарком с кем-то говорил по телефону. Наконец он положил трубку и взглянул на своего заместителя.

— Вчера Хрулёв был у Анастаса Ивановича, и тот здорово его пошерстил, — усмехнулся Тимошенко. — Оказывается, мы допустили большой перерасход топлива и других материальных резервов. Лимит горючего для танков, например, мы выбрали ещё в ноябре прошлого года.

— Так ведь в минувшем году мы во всех военных округах провели дополнительные учения с применением боевого оружия! — воскликнул Мерецков. — И кто нам дал такое указание? Товарищ Сталин. Ты бы, Андрей Васильевич, объяснил Анастасу Ивановичу, а не бежал бы сразу к наркому.

— Я пытался уладить это дело с Микояном, но он ни в какую, говорит, что ему указ только вождь! — обидчиво произнёс Хрулёв.

— Я вот чего хочу, Кирилл Афанасьевич, — вновь заговорил маршал Тимошенко. — Вместе с Хрулёвым составьте официальную справку по всем этим вопросам. Ты, Кирилл Афанасьевич, свяжись с Микояном, когда он сможет тебя принять. Если же не получится, тогда я доложу Иосифу Виссарионовичу. Кстати, передислокация соединений тоже потребует не одну тонну горючего, и это надо учитывать.

— Вряд ли Кирилл Афанасьевич чего-то добьётся от Микояна, — вмешался Хрулёв. — Когда я был у него, ему звонил командующий Северным флотом адмирал Головко и тоже просил увеличить лимит топлива для кораблей флота. Все стараются что-то получить у Микояна.

— Такая у него должность, — усмехнулся нарком. — У тебя всё, Андрей Васильевич? У нас с Кириллом Афанасьевичем есть неотложное дело…

— Когда мы с вами займёмся составлением справки, Кирилл Афанасьевич? — Хрулёв встал, одёрнул тужурку.

— Жду вас в пять часов вечера!

…На душе Кирилла Афанасьевича было зябко. Отчего-то плохо спалось ему в эту ночь, потому и встал рано, хотя утро 21 июня ничего плохого не предвещало. Только оделся, как из спальни вышла жена и, зевнув, спросила:

— Не рано ли уходишь, Кирилл? Ещё и восьми нет.

— Так надо, Дуняша…

— Хлопотная у тебя служба, — беззлобно отозвалась жена. — Почти месяц был в командировке и раньше других бежишь на службу.

— Скажи, кто я по должности? — улыбнулся Кирилл Афанасьевич. — Замнаркома обороны! Соображаешь? Пока Семён Константинович Тимошенко соберётся на службу, я буду на месте. А что тебя беспокоит?

— Тише говори, не то сына разбудишь! — Дуня присела на стул. — Ты обещал Володе сводить его в кино на «Чапаева».

— Верно, обещал, — смутился Мерецков.

— Сходил бы, а? — Дуня смотрела на мужа без упрёка, но с какой-то затаённой грустью. — Посмотришь кинофильм и вспомнишь свою молодость, как в Гражданскую войну рубился шашкой с белогвардейцами, а я, тогда ещё твоя невеста, молила Бога, чтобы не уложила тебя на землю вражеская пуля.

— А что толку? — усмехнулся Кирилл. — Ты за меня молилась, а я на фронте трижды был ранен! Эх ты, русалочка чернобровая. — Он привлёк её к себе, поцеловал. — Понимаешь, все последние дни мы, военачальники, ходим как угоревшие. Угроза войны очень велика. — Он взял с вешалки фуражку. — Пойду, Дуняша. Если выкрою время, схожу с Володей на «Чапаева». Я ведь с Василием Ивановичем в восемнадцатом году учился в Академии Генштаба на первом курсе. Он не пожелал учиться дальше и ушёл на фронт. Когда его спросили, почему уходит, он ответил: «У Семёна Будённого на груди четыре креста и четыре медали за подвиги на войне, а у меня всего три креста и три медали, надо мне догнать Будённого!»

— Ты всё это придумал!

— Истина, Дуняша!..

Мерецков неторопливо поднялся в свой кабинет. Не успел раздеться, как явился дежурный по наркомату и сообщил, что маршал Тимошенко ещё час тому назад прибыл на службу.

«Раньше меня пришёл, почему?» — недоумевал Мерецков. Он спросил дежурного, не прибыл ли начальник Генштаба Жуков.

— Он тоже рано прибыл, сейчас находится у наркома.

«Наверное, случилось что-то важное». Эта мысль обеспокоила Кирилла Афанасьевича. Разложив на столе документы, он начал работать. Запищала «кремлёвка». Звонил Тимошенко.

— Зайди ко мне, Кирилл Афанасьевич!

«Даже не поздоровался», — подумал Мерецков.

Он сразу определил, что нарком озадачен. Поздоровавшись с Мерецковым за руку, маршал кивнул ему на кресло и сразу перешёл к делу. Семён Константинович сказал, что в семь утра ему позвонил Сталин и приказал немедленно прибыть к нему.

— Речь зашла о немецком самолёте, который нарушил наше воздушное пространство и приземлился на аэродроме. Так?

— Я ещё телеграмму послал вождю, — подтвердил Мерецков.

— Ему послал, а мне, наркому, ни слова! Странно, однако, ты же мой заместитель!

— Я хотел, чтобы сразу были приняты меры, — оправдывался Кирилл Афанасьевич. — А эти меры мог принять лишь вождь!