Мерфи

История, которую могла рассказать мисс Кэрридж, была очень жалостная и нудная. Некоторое оживление внесла в нее ее реконструкция сцены смерти, когда воображение мисс Кэрридж взмыло на крыльях, одолженных ее алчностью.

— Он достает бритву, собираясь побриться, как он это всегда делал, около полудня. — Ложь. Старик брился раз в неделю, и притом ночью, самое последнее, что он делал за день. — Это я знаю точно, потому что нашла на кухонном столе кисточку с выдавленным на нее кремом. — Ложь. — Он идет, чтобы положить тюбик на место, перед тем, как намылиться, идет через всю комнату с бритвой в руке, завинчивая крышку тюбика. Роняет крышку, бросает тюбик на кровать и опускается на пол. Я нашла тюбик на кровати, а крышку под кроватью. — Куча лжи. — Он ползает по полу с открытой бритвой в руке, и вдруг у него начинается приступ нервоза. — Было произнесено по аналогии с «навоза». — Когда он только появился здесь, он сказал мне, что у него в любую минуту может сделаться припадок, в этом году у него уже было два, один во вторник на Масленой неделе, другой — в день ежегодных скачек в Эпсоме. Это вот я знаю. — Все ложь. — Он падает на лицо, под ним бритва, жжжиииггг! — Она подкрепила звукоподражание пантомимой. — Чего еще ждать?

Но Селия не для того натравила мисс Кэрридж на старикана. Вид у нее был довольный, она ждала.

— Что я хочу сказать, — сказала мисс Кэрридж, — и что я сказала следователю, это вот что. Человек не вносит в один день авансом месячную плату за квартиру, а на следующий день кончает с собой. Это неестественно. — Она действительно убедила себя этим доводом. — Так вот, если бы за ним была задолженность, я бы совсем не была уверена!

Селия согласилась, что быть должным мисс Кэрридж за квартиру было бы жутким делом.

— Что сказали на следствии? — сказала Селия.

— Felo-de-se[61], — сказала мисс Кэрридж с гневом и презрением, — и ославили комнату на весь Ислингтон. Бог знает, когда я отделаюсь от этого дурного имени. Felo-de-se! Felo-de- в мягкое место.

Совсем как мистер Келли.

Здесь наконец-то была та лазейка, которой дожидалась Селия. Тот факт, что ее открыла не она, а мисс Кэрридж, придавал тому, что она собиралась предложить, вид чуть ли не благодеяния.

Они с Мерфи перейдут наверх, освободив свою комнату, не вызывавшую никаких зловещих ассоциаций, так что ее можно будет сдать.

— Мое дорогое дитя! — воскликнула мисс Кэрридж и осеклась, ожидая подвоха.

Они готовы платить только за комнату сумму, которую старикан платил за комнату и стол, что получалось на десять шиллингов в месяц меньше, чем они платили в настоящее время, что мисс Кэрридж имела глупость открыть в порыве сентиментальной откровенности. Комната была маловата для двоих, но мистер Мерфи предполагал быть чаще в отлучке, чем прежде, и они были бы рады кое-что сэкономить.

— Ха! — сказала мисс Кэрридж. — Сэкономить? Должна ли я тогда понять, что вы полагаете, будто я буду посылать мистеру Куигли тот же счет и отдавать вам десять монет?

— За вычетом положенных комиссионных, как обычно, — сказала Селия.

— Это в высшей степени оскорбительно, — сказала мисс Кэрридж, ломая голову над тем, как сделать это менее оскорбительным.

— В каком смысле? — сказала Селия. — Мистер Куигли нисколько от этого не пострадает. Вы жертва обстоятельств. Вам нужно жить. Вы делаете одолжение нам, мы делаем одолжение вам.

Объединение с Мерфи притупило профессиональные способности Селии убеждать. Что оживило их сейчас — это не желание преуспеть в переговорах с мисс Кэрридж в том отношении, в котором он потерпел поражение, а неодолимое стремление оказаться в комнате старикана.

— Возможно, это так, — сказала мисс Кэрридж, — но тут дело в принципе, дело в принципе. — Ее лицо приняло выражение глубокой сосредоточенности, почти муки. На то, чтобы примирить принцип подобной трансакции с ее представлением о честности, требовалось немного времени, коротенькая молитва и, возможно, даже медитация.

— Я должна пойти и испросить совета, — сказала она.

После приличного промежутка времени, требуемого для тщательного самоанализа, в течение которого Селия укладывала вещи, мисс Кэрридж вернулась — лицо ее было безмятежно. Оставалось всего одно маленькое дело, которое нужно было урегулировать до того, как мог начаться процесс взаимной помощи, а именно точное значение «комиссионных, как обычно».

— Десять процентов, — сказала Селия.

— Двенадцать с половиной, — сказала мисс Кэрридж.

— Очень хорошо, — сказала Селия. — Я не могу торговаться.

— Я тоже, — сказала мисс Кэрридж.

— Если вы справитесь с теми двумя чемоданами, — сказала Селия, — я смогу справиться с креслом.

— Это все, что у вас есть? — сказала мисс Кэрридж с презрением. Ее раздражало, что Селия принимала как должное божественную снисходительность.

— Все, — сказала Селия.