Мэри и великан

— Идея моя в том, — резко продолжил Шиллинг, — что когда продавец открывает перед клиентом новые горизонты, клиент становится зависим от продавца. Это означает, что на вас лежит ответственность; вы должны отнестись к клиенту со всей серьезностью и не впаривать ему всякое барахло только потому, что оно залежалось на прилавке. Это уже не бизнес, а искусство со своими законами. Мы ведь продаем не жвачку и не газировку; мы продаем то, что — по крайней мере для некоторых — становится частью образа жизни.

— А как это называется? — спросила Мэри Энн. — Ну, то, что он сейчас слушает?

— О чем вы говорите?

Она не уделила ему ни капли внимания.

— Мисс Рейнольдс, — сказал он, — вы слышали, что я вам говорил?

— Конечно, слышала, — отозвалась она, тщательно вытирая пыль. — Вы сказали, что я должна знать, что мы продаем. Но я не смогу сразу так все выучить… вам придется мне помочь.

— Но хотите ли вы узнать, что на этих пластинках? Вам это интересно?

— Да, интересно.

— Послушайте, что ставит ваш друг, — из будки доносился грохот экспериментальной перкуссии Чавеса. — Можете ли вы сказать, не покривив душой, что вам это нравится? Черт подери, — вспылил он, — да бросьте вы свои тряпки. Не нравится вам эта музыка; она для вас ничего не значит.

— Дичь жуткая, — согласилась Мэри Энн.

— И что же мне с вами делать? Не могу же я заставить вас полюбить ее? — в отчаянии произнес Шиллинг.

Она испытующе посмотрела на него.

— Вам самому-то нравится?

— Нет, — признался он, — меня не интересуют эксперименты с чистым звуком.

— Что же вам тогда нравится?

— Я собираю вокальные записи. Лирические песни, романсы.

— Но продавать можете и это тоже. — Она снова принялась стирать пыль. — И что, вы правда считаете, что музыка — это важно?

— Видите ли, — сказал Шиллинг, — музыка — это моя жизнь.

— Вся ваша жизнь? — она снова остановила на нем проницательный взгляд. — Значит, для вас нет ничего важнее музыки?

— Да, так и есть, — сказал он даже немного воинственно.

Больше вопросов девушка не задавала; она услышала, приняла его слова и сохранила их в каком-то уголке сознания.

— А почему нет? — спросил он, следуя за ней от одной протираемой поверхности к другой.

— Вот и Пол такой же. Иногда мне жаль, что у меня самой нет ничего похожего.

— Почему нет?

Она пожала плечами:

— Наверное, нипочему. Кроме того, что здесь, в этом городе — ну, кто и когда слыхал о том, что вы дали Полу? Он и сам такого никогда не слышал, а ведь он музыкант.

— Поэтому я и приехал, и поселился здесь.

— Здесь живут одни придурки.

— И я придурок, потому что приехал сюда?

— Я имею в виду тех, кто тут вырос, ничего не видел и ничего не знает. Таких, как Джейк Ловет, как Дейв Гордон… и все остальные. Потягивают пивко, шатаются по кондитерским да заправкам. Но вы не такой. Вы видели достаточно, чтобы понять, что вам нужно и что вам нравится. Вы не здешний.

Она перестала протирать пыль и стояла теперь, глубоко задумавшись. Джозеф Шиллинг подошел и уверенно забрал у нее тряпку. Взяв за руку, он подвел ее к прилавку и поставил за него. Она не сопротивлялась.

— А теперь, миссис Рейнольдс, — сказал он, — послушайте, что я вам скажу. Сейчас мы с вами освоим технику продажи грампластинок.

Она кивнула.

— Итак, — он положил конверт на прилавок, — я хочу купить эту пластинку. Я пожилой покупатель. Каков ваш первый шаг?

Мэри Энн взяла пластинку и осмотрела яркую обложку с нарисованными скрипками.

— Что это? — Шевеля губами, она разобрала имя композитора. — Прокофьев.

— Сейчас мы продаем пластинку; к музыке это никакого отношения не имеет. Что надо сделать, когда клиент принес свою покупку к прилавку?

Мэри Энн наклонилась под прилавок и достала пакет для пластинок.

— Нет, — покачал головой Шиллинг, — сперва вы проверяете, не поцарапана ли пластинка. — Он показал ей, как вынимать диск, держа его за края. — Ясно?

Она повторила.

— Что дальше? — спросил он, положив пластинку.

— Теперь я кладу ее в пакет.

— Нет, теперь вы заполняете бланк, где указывается имя и адрес покупателя. — Он презентовал ей механическое перо и показал, как пользоваться машинкой, копирующей бланки. — А вот теперь вы кладете пластинку и бланк в пакет. Наша копия накалывается вот сюда. — Он насадил бумажку на штырь.

Мэри Энн уложила пластинку в пакет, разогнула ручки и, взглянув на Шиллинга, одарила его самой теплой улыбкой, какую он когда-либо видел.

— Спасибо, — сказала она и придвинула пакет через прилавок.

— Что такое? — забормотал он.

По-прежнему улыбаясь, она присела в легчайшем реверансе:

— Спасибо за покупку.

— Пожалуйста, — угрюмо пробурчал Шиллинг.

А она все улыбалась, и улыбка ее была так мила и бесхитростна, что и очаровывала его, и вселяла странную неуверенность.

— Следующий этап, — продолжил он, — это кассовый аппарат. С этим вы справитесь?

— Конечно, — не сразу ответила она.

— Что еще? — ему с трудом удавалось собраться с мыслями. — Вы знаете, где искать цены на пластинки?

— Нет.

Он вынул каталог пластинок «Шванн» и показал на прайс-лист в конце.

— Вот, все они здесь. Пока не выучите, все время сверяйтесь.

— Не желаете приобрести еще одну? — спросила она.