Меридон, или Сны о другой жизни

Дверь отворилась, и он втолкнул меня в освещенную комнату. Женщина приветливо улыбнулась мне, но, приглядевшись, узнала и ахнула.

— Мисс Сара? — воскликнула она. — То есть леди Хаверинг?

Ее глаза совсем расширились, когда Уилл снял с меня плащ, и она увидела, что я в брюках и рубашке.

— Ваша милость? — Она явно ничего не понимала.

— Сара оставила лорда Перегрина, — просто объяснил Уилл. — И пришла жить с нами. Со мной. Сейчас она останется здесь.

— Очень хорошо, — еле вымолвила Салли и присела передо мной в реверансе.

— Не делайте этого, — попросила я. — Мне это не нужно. Я так и не сумела стать настоящей леди. Сейчас я там, где должна быть, и рада этому. Я только попрошу вас научить меня все делать по хозяйству и обращаться с детьми.

— Да, конечно, — все еще удивленная, согласилась она и глянула на Уилла. — Как это все понимать? Вы же собрались уезжать на север?

Уилл присел передо мной на корточки и стал стягивать с меня мокрые ботинки.

— Как видите, Салли. Я все расскажу вам утром. А сейчас мы очень хотим спать, мы весь день были в дороге, да и прошлой ночью не спали.

— Конечно, конечно, — кивнула она. — Овсянка в горшке, а эль — в кувшине. Приготовить вам чаю?

Уилл взглянул на меня, и я покачала головой.

— Не надо, — сказал он. — Дети спят?

— Да, все в порядке. — Она помолчала. — Тогда я, пожалуй, пойду?

— Доброй ночи, премного благодарен, — кратко ответил Уилл.

Она немного помедлила у двери.

— Я знала вашу маму, мисс Джулию. Я думаю, она была бы рада, что вы вернулись к нам. Может быть, это покажется вам странным, но она и сама бы так поступила, если б могла.

— Я тоже так думаю, — ответила я.

Улыбнувшись нам на прощание, Салли ушла.

— Уже утром вся деревня будет знать об этом, — философски заметил Уилл. — Ты не голодна?

— Нет.

— Тогда в постель.

Он привлек меня к себе, взял на руки и бережно понес по лестнице наверх в спальню. Там он снял с меня мокрые носки и бриджи, затем белье и осторожно положил на широкую кровать. Мы любили друг друга до рассвета, когда я услышала пение птиц.

Я просыпалась медленно, и первое, что поразило меня, — это тишина. Здесь не было слышно ни скрипа телег, ни криков лондонских разносчиков, слышалось только наше дыхание и птичий щебет.

Я повернула голову. Человек, ненавидевший силки для птиц, спал рядом со мной, теплый, как лисенок в норе, уткнувшись носом в мое плечо. Я улыбнулась, вспомнив, как он повторял ночью:

— Боже милостивый, как я люблю твой запах!

Я осторожно чуть отодвинулась. Комната смотрела окнами на восток, и бледно-желтые лучи солнца уже золотили стену напротив. Я приподнялась на локте и выглянула.

Утром был иней, и трава вся сверкала и переливалась, как серебряная. Наше окно было чуть приоткрыто, и в комнату лился запах, свежий, как весенняя вода.

Я попыталась сесть, и сразу рука Уилла обняла меня властным, бережным жестом. Он держал меня, как держит ребенок любимую куклу, совершенно бессознательно, даже не проснувшись. Я подождала, когда его руки чуть ослабнут, и прошептала:

— Пусти меня, Уилл. Я сейчас вернусь.

Он отпустил меня, а сам чуть подвинулся и уткнулся головой в то место, где только что лежала я. Я встала и, подойдя к окну, распахнула его.

Слева от нас виднелись холмы, гораздо более красивые и высокие, чем они мне раньше казались. Примерно до середины склона поднималась пахотная земля и поля, которые, отдыхая в этом году, зеленели яркой, сочной зеленью. Даже изгороди выглядели темными и блестящими. В некоторых полях было оставлено жнивье, и хорошо заметные тропинки пересекали их во всех направлениях.

Сразу под окном находилась маленькая шахматная доска огорода, плод чьих-то забот. Целая сеть тропинок разбила его на маленькие грядки, на одной из них я узнала шалфей, на другой — росточки руты, укропа и целый ковер растений, названий которых я не знала. Но кто-нибудь в деревне обязательно поможет мне. Я не хочу больше быть маленькой беспомощной мисс, которую лечат в городе всякие шарлатаны.

Позади огородика виднелся большой выгон с сочной зеленой травой, на котором я, к своей радости, увидела пасущегося Кея. Видно, Эмили и Джерри приехали ночью и сразу пустили его пастись.

— Кей! — тихонько позвала я.

Он поднял морду и посмотрел прямо в окно, словно ожидал меня там увидеть.

Половицы позади меня скрипнули, чья-то большая рука обняла меня, и человек, ненавидевший силки, поднял копну моих кудрей и поцеловал меня в шею.

— Мм, — пробормотал он вместо приветствия, и я радостно прижалась к нему, солнце согревало нас утренними лучами.

Он сжал мои ягодицы, затем его рука уверенно проскользнула между моих ног, и его пальцы, такие опытные и знающие, раздвинули мягкую плоть и стали ласкать самый сокровенный и мягкий участок моего тела. Он гладил меня и гладил, пока я сама не перестала слышать свои вздохи, тогда, пригнув меня вниз своей грудью, он вошел в меня, и я успела только подумать, что никогда в жизни я не испытывала такого блаженства.