Мэрилин Монро. Тайная жизнь самой известной женщины в мире

1. Биограф Мэрилин Монро, Джеймс Хаспил, пересказывает такую историю: «[Актриса] Шерри Норс рассказывала, что когда она была однажды на студии «20-й век Фокс», она наткнулась на Аллена «Уайти» Снайдера, который, очень расстроенный, слонялся у закрытой двери. Она спросила его, в чем дело. Он ответил: «Там Мэрилин, и она не разрешает мне войти. Она красится». Я не говорю, что Уайти никогда не гримировал ее. Конечно, гримировал. Но в то время все, что ему нужно было сделать, — это нанести легкие штрихи. Она — Мэрилин — сама мастерски создавала свой образ».

Глэдис: «Я не говорю «прощай!»

Когда она впервые вернулась из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, Мэрилин строила восторженные планы, мечтала, как изменит свою жизнь, раз уж она оказалась в этом более солнечном, более спокойном месте. Однако с тех пор, как она последний раз жила в Калифорнии, многое в ее жизни сильно изменилось. Конечно, трудные времена, которые она переживала в последние недели, сделали ее даже более знаменитой, чем раньше, но не так, как ей хотелось бы. Поклонники уже знали о том, что она лечилась в психиатрической больнице в Нью-Йорке, и сейчас, после увольнения из картины, возрос интерес к ее эмоциональному состоянию. Что еще хуже, ее ежедневные визиты к доктору Ральфу Гринсону были замечены некоторыми представителями прессы и даже поклонниками, которые уже тогда начали следить за каждым ее движением.

Ее общение с доктором Гринсоном — очень странное, даже с позиции сегодняшнего дня — началось с ряда психических срывов. Живя в Нью-Йорке под опекой бесчисленных психиатров, Мэрилин пришла к убеждению, что есть медикаменты, полезные для стабилизации ее состояния, — например, торазин. У Мэрилин появилась надежда на то, что она сможет взять под контроль свое хаотичное душевное состояние. Однако, когда доктор Гринсон услышал просьбу Мэрилин прописать ей торазин, он, по каким-то причинам, отказал ей в этом. Гринсон быстро стал единственным доктором, которому Мэрилин доверяла, и он очень старался поддерживать в ней это чувство. Он хорошо знал, что, когда дело шло о медикаментозном лечении, у нее зачастую были собственные планы по этому поводу. Возможно, она попросила выписать больше препарата, чем он ей рекомендовал, или же он не хотел, чтобы она принимала это лекарство, — но когда ее лос-анджелесский врач, доктор Хайман Энглберг, также отказался выписать ей торазин, она поняла, что придется искать это чудесное лекарство где-то в другом месте. Вот и пришлось Мэрилин продолжить свой «врачебный шопинг», выискивая этот препарат у врачей, с которыми она виделась раньше. Большинство из них, чтобы только доставить удовольствие звезде, могли выписать ей любое лекарство, какое бы она ни попросила.

«Она ждала в приемной, — вспоминает один из врачей, к которому она пришла летом 1962 года. — Я думаю, она уткнулась в журнал, дождалась, когда последний в тот день клиент уйдет, а затем просто вошла прямо в кабинет. Она была сногсшибательна — облако взбитых светлых волос... красная помада. Я помню, она была одета в кремового цвета пальто, показавшееся мне сатиновым. Она была в белом платье, и мне особенно запомнились ее белые туфли на шпильках. Я хочу сказать, она была одета в ослепительно-белые одежды. Очень впечатляюще... как настоящая звезда».

Хотя Мэрилин обратилась к этому доктору по имени его бывшего работодателя — тем самым продемонстрировав, что у нее было так много докторов, что она даже не помнила, как они выглядят! — она довольно скоро поняла, что совершенно не знает его. Действительно, человек, который лечил ее до этого, умер, а тот, кто сейчас стоял перед ней, был его учеником и наследником, гораздо более молодым человеком, которого звали доктор Шварц1.

«Конечно, я сразу же узнал ее, — рассказал этот врач, — и я знал, что она приходила на прием [к покойному доктору] когда-то. Я стажировался у него незадолго до его смерти. Не было никого, кто мог бы продолжить его практику, так что его жена попросила меня остаться и в хоть какой-то степени помочь некоторым пациентам пройти адаптационный период. Она попросила меня выписать ей торазин, — объяснил доктор Шварц. — Я настороженно отнесся к перспективе принять ее в качестве своего пациента. Многие доктора боялись лечить знаменитостей, подозреваемых в попытках суицида. Никто не хотел, чтобы его упомянули в некрологе как «последний доктор такого-то пациента».

Хотя Мэрилин упорно пыталась убедить молодого врача в позитивном эффекте торазина, он отказывался выписать ей его. «Когда вы только что закончили медицинскую школу, вы ведете себя очень осторожно, — объяснял он. — Превышение числа выписанных рецептов может втравить вас в различные неприятности, причем не только с властями. Это может привести к тому, что у вас окажется много медикаментозно зависимых пациентов. Некоторые врачи любят так делать, потому что это заставляет людей обращаться к ним снова и снова, — но мне это не нравилось».