Меркурий - до востребования

– Ну как ты? – Марк заказал еще вина. На столе стояли бокалы и яблоки.

– Прекрасно.

– Вот видишь, музыка, танец, ты, кстати, не ушиблась?

– Нет, я же на тебя упала, ты выступил в роли амортизирующей подушки.

– Какая ты веселая бываешь, Пупа, просто жуть, я фруктиков заказал.

Пупель улыбалась и мурлыкала, подпевая сладкоголосому певцу:

– Аргооооо, нуны, нуны, ну ны ны ну ну ну ну нынны...

– Куда ты пропадал? – завела она беседу с Устюгом.

«По делам, я же просил тебя стоять под навесом».

– Я и стояла, думая, что ты тоже там.

«Так все неудачно получилось, я рассчитывал на другое, обидно».

– А если в двух словах, так по-быстренькому, чтобы удовлетворить мое звериное любопытство?

«В двух словах никак не получится, это длинная история».

– Ты мне ее расскажешь?

«Она тебе, в общем-то, знакома».

– Опять говоришь загадками?

«Предполагалась одна встреча, как я мог его упустить, и на старуху бывает проруха».

– Прости, я ничего не понимаю.

«Ну, совершил ошибку, все шло, шло, а потом я его упустил, а ты ринулась в такси, и вот результат».

– Кого ты упустил?

«Ты должна была стоять под навесом».

– Я тут сижу, как видишь, и претерпеваю.

«Хорошее слово».

– Слово хорошее, а м?ка-то какая?

«Это разве м?ка?»

Пупель никак не могла понять, как у нее стало получаться. С одной стороны, она общалась с Устюгом, и в то же время они с Марком пили вино, и она даже что-то мычала ему, грызя яблоко. Марк был доволен. Все складывалось наилучшим образом.

– Как это все у меня стало так складно получаться? – спросила она у Устюга.

«Ко всему привыкаешь».

– Как выясняется, не ко всему.

«Некоторые вещи остаются непостижимы, к ним невозможно привыкнуть».

– Это ты о чем?

«Да так».

– Мне так тоскливо стало. Ты пропал. Такое нахлынуло одиночество.

«С поклонником в ресторане?»

– Именно. Я просто места себе не находила. Мне хотелось сказать: что же это такое? Что это? Мне хотелось закричать, так не надо, что вы, в самом деле, прекратите, мне хотелось... Я даже не могу сказать, чего мне хотелось. Хотелось убежать, зарыться куда-нибудь, мне было так тягостно, как тогда, когда мы с тобой встретились в моем сне и я еще не знала тебя. Мне так жутко там было. Это поле, снежок этот колючий, река. Мысли о крестьянине мучили меня.

«Вот я же и говорил тебе: стой под навесом».

– И что бы случилось?

«То, что должно случиться».

– Ты знаешь, что должно случиться, и молчишь.

«Я не молчу, я все время разговариваю, увожу тебя из твоих мрачных фантазий».

– Ты сам – моя мрачная фантазия.

«Жил, жил на свете, между прочим, немало всяких хороших дел понатворил, кое-кому даже очень помог и не подозревал, что я – твоя фантазия. Я не крестьянин, не всякая твоя тоскливая глупость. Я Великий Устюг – пришелец с древней и могучей планеты, страны воплощения грез и путешественников, страны сталкеров, проводников и сопровождающих. Я притащился в такую даль и захотел тебе помочь, так радоваться надо, скакать, прыгать и веселиться. А ты все ноешь и гнусишь. Между прочим, вся твоя тоска и грусть гроша ломаного не стоит, ты сама себе все устроила, не умеешь общаться, не умеешь саночки возить, а рыбку любишь кушать. Ты пойми, малютка Пупель, жизнь пройти – не море перепахать, это тебе не соленые огурцы сахаром посыпать, это тебе не кротов в ушах ковырять, не пчел зубастых дразнить. Захотела – сделала, чего пургу-то разметать, чего в нору лезть?»

Пупель с изумлением и открытым ртом слушала. Она смогла произнести только:

– Что теперь?

«Ты сама знаешь, кто не пьет борд-жоми, тот не видит красного куста или как там, кто не рисует, тот не получает необходимое количество. А потом не ной, что без пузырьков, не коси под дурочку, не ставь себя куликом в собачьей конуре, не жужжи ласточкой. Что ты сделала? Практически ничего, надо чуток взять себя в руки и оп-ля! по-другому зазвонить. Ну не подходит тебе этот Марк, так и хрен с ним, нечего разгуливать по «Кувшинчикам», тут вот песенки поют про аргонавтов, а ты про аргонавтов не любишь, тебя от этого воротит, тебе чего-нибудь другого подавай. А, между прочим, у них, у аргонавтов, такие дела были, тебе в твоем самом псевдоумном сне не приснится, крестьянин твой просто тьфу по сравнению с их делами. Я-то это знаю не понаслышке. Там все реально было. Поехали, перебили всех, перекромсали, кровь, власть, обман, жажда жизни, фиаско. А она – пусть этот нелюбимый Марк пойдет и заткнет пасть певцу, чтобы он не пел песен, мне неугодных, ах какой этот Марк плохой, нечуткий. Плохой – уходи, беги прочь, хотя я лично в нем ничего крамольного не вижу. Ты говоришь, он зануда, жадина. А кто не зануда? А кто не жадина? А кто не жопа? Только святой. Тебе святости по статусу не положено. Не заслужила ты святости. Тебе уже предлагали хорошего, талантливого, ты фу сказала».

– Я ошиблась, что же теперь делать? И ничего нельзя исправить? Теперь до конца жизни это чувство вины будет со мной, так, что ли?