Меркурий - до востребования

История Пупель

Наступила жаркая пора – лето. В мастерской Севашко подготовка шла полным ходом. Севашко давал последние напутствия ученикам:

– Экзамены, ядрена вошь, – вот и наступил ваш час. Вы должны все до одного показать блестящие результаты в линейном и тональном академическом рисунке. Все как один должны экзаменационные постановки отрисовать на самую лучшую оценку. На тройку. Больше тройки никто в нашем высшем художественном заведении не ставит, это реальная политика, нарисуй вы хоть шедевр, хоть супершедевр – не поставят. Принципы высшего художественного заведения таковы: получил тройку, значит, рисовать можешь, есть возможность тебя дальше учить. Это теоретические принципы. На самом деле существуют реальные жизненные принципы, заключающиеся в системе уравнивания. Система уравнивания существует для того, ядрена вошь, долго вам это все объяснять и себе нервы трепать. В общем, это все делается, чтобы легче им жилось, свиньям. Ну да ладно, я надеюсь, смотрите у меня, чтобы все по своей тройке получили, зря, что ли, я вас тут вздрючивал до смерти, зря, что ли, карандаши тупили и бумагу марали. Не ссать на экзаменах. Пришел, получил лист со штампом, приколол его на планшет, сразу натурщика в листе поставил, отштриховал и делу конец.

Пупель и Максик выбрали себе факультеты. Пупель решила поступать на обивку для стульев, а Максик – на утюги. И хотя Платон уговаривал его поступать на бежевую-гризальную живопись, Максик рисковать не хотел.

Он уволился из почтового ящика и подал документы на утюги.

Экзамены потекли, помчались. После каждого экзамена ученики обязаны были появляться в мастерской у Севашко и давать подробный отчет о проделанной работе. Так как отчет должен был быть абсолютно объективный, Севашко назначал контролирующих. Он разбил свою огромную группу по парам. Каждый в паре должен был осуществлять надзор друг за другом и потом докладывать Севашко все как на духу. Естественно, Пупель была в паре с Максиком, кто бы мог сомневаться в этом. Они всегда были вместе. Максик несколько раз заглядывал в аудиторию, где рисовала Пупель, давал советы.

– У меня все нормально, – говорил он ей, – можешь не ходить, не отвлекаться, рисуй.

Но Пупель все-таки один раз пришла к нему. Она зашла в огромный зал, где разместились абитуриенты утюгов. Это был самый большой зал в высшем художественном заведении. Оглядев зал, Пупель без труда нашла рисунок Максика. Это был самый лучший лист. Фигура натурщика Осланько, пожилого коренастого дядьки смотрелась как живая, моделировка была такая, что дух захватывало, сходство – чума. Другого Пупель и не ожидала. В мастерской у Платона они несколько раз рисовали Осланько. Максик рисовал его блестяще, но на экзаменах он превзошел самого себя. Абитура с уважением смотрела на него, он давал советы и даже подрисовывал на чужих рисунках, кому ногу, кому руку, делая это быстро, просто и без всякого гонора.

После экзамена Пупель восторженно рассказала Севашко об удивительном рисунке Максика.

– Добре, добре, – говорил Платон, – крепкий мужик, молодца. – Затем, обратившись к Максику, с пристрастием спросил: – А Пупка-то наша, как? Без завихрений ведет дело? Ослика никакого не пририсовала случаем или еще погань какую?

Максик заверил, что все в порядке, очень даже и всякое такое.

– Тоже добре, молодец, Пупка, горжусь.

Севашко был доволен. Все складывалось отлично. Пупель с Максиком преодолевали экзамен за экзаменом. И наконец добрались до самого конца. Наступил день, когда в высшем художественном заведении были вывешены списки счастливчиков. Вся многочисленная группа Севашко была в числе поступивших, ай да Платон, ай да молодца, крепкий мужик, добре, добре!!!