Мерлин. Моргана. Артур

Ланселот поведал ей о своем рождении, о бегстве из Треба и битве при Авалоне, которую ему по его просьбе тысячу раз во всех деталях описывала Вивиана, о днях, проведенных в Долине Откуда Нет Возврата, о замке Владычицы Озера, о войне. Одновременно, под устремленным на него взглядом голубых глаз Гвиневеры и под влиянием дурманящего запаха ее тела — настолько близкого, что ощущалось исходившее от него тепло, он чувствовал, как нарастает и крепнет возникшее уже при их первой встрече восхитительное смятение, где переплелись еще не вполне осознанное желание и страх, который ему довелось испытать впервые в жизни. Когда он умолк, она произнесла с улыбкой:

— Я хочу одарить тебя привязанностью не только королевы, ибо это мой долг, но и второй приемной матери, ибо это для меня удовольствие. Тем самым я заменю тебе Вивиану, которая теперь далеко, потому что я полюбила тебя, как только увидела, и стала любить еще сильнее, когда выслушала.

Она вытянулась на ложе и привлекла к себе Ланселота, с чисто материнской нежностью растрепав ему волосы. Он ответил на этот любовный жест — сначала робко, положив руку на ее платье, затем с растущей уверенностью и более неуклюже, отчего ткань сдвинулась, и он прикоснулся к обнаженной коже. Нисколько не пытаясь удержать его, Гвиневера продолжила свою ласку, двусмысленность которой подстрекнула смутное влечение Ланселота, и он стал уже не только оглаживать, но и целовать ее. Она сделала вид, что не заметила перехода от нежности к сладострастию, словно бы прощая некоторую вольность шаловливому сыну, и это сочетание материнской снисходительности с покорностью возлюбленной разожгло кощунственную и упоительную похоть Ланселота до такой степени, что он овладел ею и познал наслаждение, от которого едва не лишился чувств. Затем его охватили стыд и страх. Но Гвиневера, теперь уже не таясь, рассчитанными движениями вновь пробудила в нем желание и всю ночь обучала его утехам любви, получая столь же великое удовольствие, какое давала ему.

Утром, при расставании, он сказал ей:

— Я люблю тебя, Гвиневера. Я люблю тебя наравне с королем, которого ты предала. И я переполнен счастьем — преступным и мучительным счастьем.

— Если это предательство, — возразила она с ледяным спокойствием, — совершил его ты, а не я. Ибо Артур, порабощенный страстью к Моргане, меня не любит. Следовательно, у меня нет никакого долга перед ним, поскольку верность неразрывно связана с любовью, и я всего лишь мщу ему за равнодушие ко мне. Месть же моя как раз в том и состоит, что ты поклялся ему в любви и преданности, образующих самую суть Стола. Таким образом, из нас троих я совершаю самое малое предательство.

Тогда Ланселот заплакал, ибо знал, что при всем желании отдать жизнь за короля он никогда не откажется от страсти к Гвиневере, от изумительного и омерзительного наслаждения обладать ею. Он попал в западню, из которой не сможет вырваться.

— Я тоже тебя люблю, — сказала Гвиневера. — Хотя ты трус.

Летом 522 года, через несколько дней после завершения событий в Арморике, в Кардуэльский порт вошли пять галер, некогда оставленных Артуром Моргане, чтобы остров ее имел свой торговый и военный флот. Тысяча двести подданных королевы Авалона высадились на берег со всем своим имуществом. И на пристани образовалось такое столпотворение из людей, лошадей, домашнего скота и птиц, такое нагромождение тюков, товаров, мебели и утвари, что туда явилась городская стража с намерением во всем разобраться, пресечь возможные беспорядки и помешать пришельцам рассеяться по городу. После долгих переговоров трое чужаков в сопровождении патрульных воинов направились ко дворцу, чтобы испросить аудиенции у короля, тогда как остальные принялись сколачивать повозки, куда складывали свое добро и запрягали лошадей. Узнав, что более половины жителей Авалона прибыли в Кардуэл, Артур вышел навстречу посланцам. Старейший из них выступил вперед и с поклоном произнес:

— Государь, владычица Авалона, королева Моргана, наша повелительница, прогнала нас со своего острова, невзирая на желание наше остаться из любви к ней и к этой земле, которую она сделала самой прекрасной, самой богатой и самой безопасной во всем западном мире. Она сказала, что пришла пора для нее удалиться от мира, а для Авалона — вернуться в первобытное состояние. Мы приехали сюда, чтобы вступить во владение крепостью Иска и прилегающими к ней наделами. Это первая резиденция королевы Морганы, которую получила она в возрасте двенадцати лет в дар от отца своего, короля Утера-Пендрагона, и, в свою очередь, отдала нам в общее пользование, из чего следует, что мы более не ее подданные, а твои. Остальные восемьсот жителей Авалона высадились в Беноике, чтобы предъявить королю Ланселоту сходное прошение относительно укрепленного владения, прозванного Долиной Откуда Нет Возврата. Вот подписанные королевой дарственные акты, а также вольные для всех ее рабов, ибо она желает, чтобы мы пользовались отказанным нам имуществом как свободные и равноправные люди.