Мерлин. Моргана. Артур

В это время Артур расправлялся с конницей из провинций. Увидев гибель Ивейна, он похолодел: ему показалось, что видит он также и начало великой агонии — смерть Логриса. Из груди его вырвалось рычание, и вместе с остатками своей кавалерии он прорвался сквозь последние ряды гарнизонных бойцов. Гавейн и Кэй неотступно следовали за ним. Они атаковали бригантов и тем самым спасли пехоту, которая, лишившись своих командиров и потеряв три четверти людей в результате смертоносных атак Мордреда, вновь обрушилась на бригантов. Среди последних осталось совсем мало воинов, еще способных сражаться, и, невзирая на свою доблесть, они дрогнули перед новым натиском, ярость которого подогревалась скорбью и жаждой мщения. В конечном счете бриганты обратились в бегство и ринулись к своему лагерю, но многих настигли и убили королевские всадники. Только две тысячи человек нашли убежище за оградой и здесь, пользуясь выгодой своего положения, отбили штурм.

В битве наступило затишье, и противники, отступив друг от друга, стали пересчитывать своих. У мятежников почти полностью полегли семнадцать тысяч воинов из провинциальных гарнизонов. Из бригантов северной армии уцелело только две тысячи пехотинцев, укрывшихся в лагере, и столько же всадников под предводительством Мордреда. Войско Артура состояло теперь из трех тысяч пехотинцев и тысячи двухсот всадников. В живых осталось лишь четверо пэров Стола: Артур, Гавейн, Кэй и Мордред. Именно Мордред и начал последнюю атаку, которая по неистовой ярости превзошла все предыдущие. Королевской коннице опять пришлось сражаться с противником, имеющим двукратный перевес, но мужество ее лишь возросло благодаря присутствию самых любимых вождей — Артура и Гавейна. Пехотинцы вновь двинулись на штурм лагеря.

В третий раз Артур и Мордред встретились, скрестив зазвеневшие от удара мечи. Артур не остановил коня, прокладывая себе кровавый путь в толще врагов, но Мордред развернулся, чтобы настичь его. Перед ним возник Кэй и, пока тот поднимал меч, словно топор лесоруба, он вонзил свой клинок в горло противника. Кэй упал, захлебываясь кровью. Одновременно лошадь Мордреда рухнула, а сам всадник покатился по земле. Гавейн врезался в него на всем скаку и также вылетел из седла. Оба мгновенно вскочили на ноги и оказались лицом друг к другу.

— Пришла пора, — сказал Гавейн, — завершить наш небольшой спор, начатый в покоях королевы. Вот только доводы стали иными. Убеждение словом подобало священнику, а изменнику нужен меч.

И они вступили в схватку. Мордред, желая побыстрее закончить ее, атаковал с холодным бешенством. Гавейн сохранял хладнокровие, понимая, что для победы над таким противником ему понадобится применить все свое искусство и мастерство. Этот поединок был чудом силы и ловкости с обеих сторон — бой равных, из которых ни один не имел перевеса. Внезапно Мордред, увидев свою успевшую подняться и невредимую лошадь, вскочил в седло и ринулся в гущу сражения. Гавейн оглянулся в поисках своего коня, но тот убежал. Тогда он склонился над телом Кэя, с грустью вспоминая о нескончаемых спорах с ним и о взаимной привязанности, скрывавшейся за оскорбительной резкостью слов. На спину его обрушился мощный удар, и он ощутил нестерпимую боль. Это оказался вражеский всадник. Гавейн увидел, что его окружила дюжина бригантов, которые рискнули напасть на столь грозного противника, решив использовать свое численное превосходство и преимущество конников перед пешим. При первой атаке он получил еще две раны, но убил троих. Когда враги изготовились вновь ринуться на него, их вдруг разметало, словно ураганом. Артур, подоспев на выручку с несколькими воинами, мгновенно расчистил пространство вокруг Гавейна. Тот ухватил за поводья лошадь, сбросившую всадника, и, превозмогая страшные муки, вскочил в седло.

Конники обеих армий уже почти истребили друг друга. Все бриганты погибли, и Мордред остался один. Его лошадь была убита, и он стоял с поднятым мечом, великолепный и смертельно опасный, в центре круга, который образовали уцелевшие пятьсот всадников королевской кавалерии. Артур смотрел на него, и, глядя на бесстрастное лицо короля, никто не мог догадаться, о чем он думает. У ограды лагеря, который все еще удерживали последние пехотинцы северной армии, бой прекратился.

Гавейн, не в силах держаться в седле, соскользнул на землю и, спотыкаясь, пошел к Мордреду. Он чувствовал, как уходит жизнь вместе с вытекающей кровью. И остановился, собираясь с силами, чтобы не упасть, чтобы еще немного побыть среди живых. У него уже начались смертные конвульсии. Он произнес:

— Сами боги — канальи!

И осел на землю. Артур, спрыгнув с коня, подбежал к нему и опустился на колени. Гавейн был мертв. Артур обхватил его голову руками и прижал к груди. И зарыдал от отчаяния, преисполненного невыносимой боли. Мордред с блуждающим взором двинулся вперед: казалось, он тоже испытывает неслыханное и не понятное ему самому страдание, исказившее и сделавшее страшным его прекрасное лицо. Он несколько раз позвал Артура — сначала шепотом, а затем уже крича: