Мерлин. Моргана. Артур

Когда Вивиана прибыла в Логрис, чтобы участвовать в празднествах по случаю свадьбы Артура и Гвиневеры, ее сопровождала многочисленная и блестящая свита. Когда же она решила возвратиться ко двору своего отца, в страну редонов, к ней присоединились многие жители Кардуэла, благородные мужчины и женщины, охотники и ученые, поэты и музыканты, которые пленились очарованием ее ума и ее тела и не желали уже с ней расстаться. Зная о том, что я собирался отправиться за море, чтобы скрыться в месте моего уединения, известном одному только мне, она предложила довезти меня до берегов Беноика. И мы переправились через море — проплыв неподалеку от Авалона, на который я не мог смотреть без скорбной грусти, — и высадились на северном берегу Арморики, в пустынной и хорошо укрытой от ветров бухте, вблизи самой красивой крепости короля Бана, которая звалась Треб. Наступала ночь, и Вивиана велела разбить на берегу большой лагерь, и все ее спутники весело собрались вокруг костров. Когда я увидел, что все приступили к угощению и предались веселью, я оставил лагерь и пешком углубился в ночь. Я держал путь к Дольнему Лесу, северная кромка которого находилась в часе ходьбы от берега. Я избрал его местом своего изгнания потому, что никто и никогда не заходил туда, ибо он внушал окрестным жителям суеверный страх. По местному поверью, пришедшему из глубины веков, этот лес являлся местом священным и заколдованным, куда попадали осужденные на проклятие и кару богов. Лес был такой густой и темный, что мне стоило большого труда прокладывать себе дорогу в его непроходимых зарослях. Прошло немало времени, прежде чем я выбрался из леса и очутился на огромной поляне, окруженной со всех сторон плотной стеной деревьев. У подножия высокого скалистого холма широко раскинулось озеро, и в черном зеркале его вод блестела луна. Посреди него виднелся поросший лесом остров. Я взобрался на вершину холма и оказался на ровной площадке перед входом в огромную и глубокую пещеру. Оттуда, с высоты, мне был виден весь Дольний Лес, тянущийся до самого южного горизонта, и моим взорам открылись голые песчаные холмы на западе и море на севере, и только на востоке взгляд упирался в укрепленные стены замка Треб. Около берега в темноте яркими пляшущими огнями горели костры моих спутников, мигая, когда их вдруг закрывали людские тела. Мне казалось, что я почти слышу их песни и смех. Это было словно последнее и грустное напоминание о мире людей, который я покидал. Рядом со мной равнодушная в своем неумолимом спокойствии дикая природа поднималась из леса, властно подступая к самой вершине горы. И я остался там, наслаждаясь видением ночи, проникаясь этой торжественной картиной, явившейся в сиянии ночных светил, и зная, что здесь я буду жить до скончания своих дней.

Собрав охапку листьев, я вошел в свое новое жилище. Внутри было сухо и чисто. В глубине я сложил несколько шкур и, устроив лежанку, лег на нее. Луна повисла над самым входом в пещеру, через который проникал ее холодный свет. Вдруг между мной и луной встала чья-то высокая и изящная тень, окруженная тусклым сиянием, похожим на померкший нимб. Вивиана прилегла рядом со мной.

— Так, значит, — сказал я ей с притворной строгостью, — с первой же минуты моей отшельнической жизни ты уже преследуешь меня мирским искушением и заставляешь, подобно Антонию из Гераклеополя, бороться с соблазнительными видениями плоти.

— Не прогоняй меня. Я хочу побыть с тобой еще несколько часов. Хотя бы до утра.

— Уверен, тебе не понадобится столько времени, чтобы взять надо мной верх.

Я привлек ее к себе, крепко обнял и добавил:

— Если бы Антония Анахорета искушали подобным образом, то, полагаю, он бы не устоял. Ну а я и не думаю противиться тебе.

И Вивиана продлила эти часы на всю ночь, на весь день и часть следующей ночи. Наконец нас сразил сон. Я почувствовал, как она отодвинулась от меня и встала с ложа, и проснулся. Она подошла к выходу из пещеры и стала совершать странные заклинания, в которых я без труда узнал противоречивую веру Кардевка, преисполненную суеверий древних друидов. Она взывала к галльскому богу Огмию, прося его — если ей не дано привязать меня к себе узами любви — помочь удержать меня в плену с помощью волшебных чар. И эта безнадежная и бесхитростная вера в соединении с глубоким умом, это уверение в любви, высказанное в проклятии, сделали свое дело: она добилась цели. Вивиана вернулась и легла рядом со мной, а я притворился, что только сейчас проснулся.

— Занимается день, Мерлин. Ты прогонишь меня?

— Но чего хочешь ты?

— Я хочу навсегда остаться рядом с тобой. Я не вернусь к своему отцу, я поселюсь со всем моим двором в Дольнем Лесу и сделаю его своим владением. Вместе с теми, кто захочет остаться и связать свою судьбу с моей, я построю замок на острове, что посреди озера. Мы сами станем землекопами, каменотесами, каменщиками, лесорубами и плотниками. Убежище твое будет неведомо никому, гора эта — заповедной, и одна только я смогу навещать тебя. Я буду любить тебя, а ты — меня учить. Вот чего я хочу.