Мерлин. Моргана. Артур

Мерлин вздрогнул, узнав прекрасный, ничуть не изменившийся голос Морганы, и осторожно опустил на пол свою ношу. Моргана переводила взор с Мерлина на Артура. Казалось, что возраст никак не повлиял на них обоих, сохранивших гордую осанку, телесную мощь и гармонию черт. Несмотря на изможденный вид, морщины, пышные седые волосы и бороды, она все так же видела в их лицах чистоту, благородство и красоту — нечто, отражавшее прежний блеск их изумительной юности. Странным образом Мерлин выглядел моложе Артура. И, хотя один был побежден, а другой мертв, они оставались — в поражении и в небытии — героями великой человеческой мечты, еще более прекрасной от того, что она рухнула. Мерлин сказал:

— Артур и Мордред — твой брат и твой сын — убили друг друга и в своем падении увлекли за собой Логрис и Круглый Стол. Я пришел сюда, чтобы исполнить твое желание и сдержать свое слово. И еще чтобы воздвигнуть усыпальницу для Артура, в месте, недоступном варварскому осквернению.

— Хорошо, Мерлин. Тебе придется свершить этот труд одному, ибо я ничем не смогу помочь тебе. Я осталась одна. Возьми все орудия, какие найдешь. Все необходимое тебе возьми из моего замка. Разрушь его до основания, если потребуется. Я позабочусь о твоей пище и о том, чтобы ты ни в чем не нуждался. Но не пытайся ни подойти ко мне, ни заговаривать со мной, даже издали. Когда достроишь усыпальницу, поставь внутри не один, а два саркофага. А потом уходи.

И она исчезла в недрах своего замка.

Пять долгих лет Мерлин работал день за днем, останавливаясь, чтобы передохнуть, только в короткие ночные часы, разделяющие то время, когда он уже больше не видел своей руки, и то, когда снова начинал ее различать. Он собрал сложные леса и сделал машины, способные поднимать на большую высоту тяжелые камни. Он забрал из крепостной стены и из замка все дерево и весь камень, какой смог использовать для строительства, а недостающее вырубил сам в древесных стволах и граните скал. Он построил одну прямоугольную залу, высокую и просторную, вроде кельи, окруженную снаружи резными колоннами, так что они полностью скрывали стены. Внутри ее было свободно, там был лишь голый и гладкий камень, и, как в пещере, малейший звук отзывался долгим эхом. Свет проникал туда только через большие двери с двумя тяжелыми, окованными железом деревянными створками. Посредине он вырезал в камне две гробницы, как и просила его Моргана. На стенах, за исключением той, в которой был вход, — высек историю Логриса: на левой стене — сотворение, на дальней стене — его торжество, а на правой — его гибель. Потом сделал еще девять каменных обелисков высотой в десять футов, шириной в пять и толщиной в три ладони. И на каждом из них вырезал выпуклое изображение. Расставил их вдоль стен, отступив от каждой на два шага, так чтобы изваяния голов были обращены в сторону гробниц. Перед стеной сотворения он поставил четыре таких обелиска, изображавших короля Уэльса, его деда и одновременно отца, его мать, Пендрагона и Утера. Перед стеной славы он поставил только один обелиск, на котором представил Артура. А перед стеной гибели выстроил в ряд четыре оставшихся камня с изображениями Морганы, Мордреда, Вивианы и Ланселота.

Местом для гробницы он избрал южный двор замка, и Моргана могла наблюдать за ним, следя за каждым его движением и жестом, из окон библиотеки, где она укрылась и откуда выходила только ночью, когда он спал. Она видела, как одержимо трудится этот могучий и неутомимый старик, беспощадно отбрасывая все, что казалось ему приблизительным или неумелым, воздвигая здание такого совершенства и красоты, словно он стремился вновь сотворить мир, который на сей раз будет лишен изъянов, словно хотел исправить в мертвом и неподвижном веществе то, что не смог уничтожить в живом теле и в живой душе, словно жаждал, невзирая на сокрушительное поражение, нанесенное ему историей, которая осталась глуха к его мольбам увековечить Круглый Стол, воссоздать идеал, используя в качестве строительного материала камень и слова, чтобы навсегда остановить ускользающее прошлое, побежденную мечту и мертвую плоть, словно преображал трудом рук своих гибель Логриса в нетленное торжество того, что могло бы быть. И Моргана вспоминала его слова, произнесенные в Кардуэльском лесу три четверти века назад: «Нужно попытаться построить дом в пустоте».