Мерсье и Камье

— Я управляющий, — сказал управляющий, ибо он был управляющий.

— Похоже, нету больше ни кузнечика, — сказал Мерсье. — Для управляющего у вас странная манера управлять. Что вы сделали со своими зубами? Вы это называете gemuetlich?

Управляющий принял задумчивый вид. Он не любил скандалов. Концы его свисающих серых усов вот-вот, казалось, соприкоснутся. Бармен пристально за ним следил. Мерсье поразили редкие, словно у младенца, серые пряди, зачесанные с жалким кокетством с затылка на лоб через макушку. М-р Голл никогда не являлся ему таким, но только бодрым, и улыбающимся, и сияющим.

— Хорошо, — сказал Мерсье, — довольно об этом, такая нехватка объяснима, в конце концов.

— Не найдется ли у вас комнаты, — сказал Камье, — где мой друг мог бы несколько минут отдохнуть? Он падает от усталости. Камье наклонился к управляющему и зашептал ему на ухо.

— Его мать? — сказал управляющий.

— Это вы о моей матери? — сказал Мерсье. — Она умерла, состряпав меня, сука. Предпочла умереть, только бы не встречаться со мной глазами. Что все это значит? — сказал он Камье. — У тебя нет уважения к моей семье?

— Я мог бы устроить комнату, — сказал управляющий, — но, конечно.

— Несколько минут отдыха, — сказал Камье, — он валится с ног.

— Давай, герой ночных кошмаров, — сказал Мерсье, — ты не можешь отказать мне в этом.

— Конечно, платить как за полные сутки, — сказал управляющий.

— В верхнем этаже и самую дальнюю, — сказал Мерсье, — чтобы я смог при случае спокойно выброситься из окна.

— Вы за него отвечаете? — сказал управляющий.

— Полностью, — сказал Камье.

— Патрик! — закричал управляющий. — Где Патрик? — сказал он бармену.

— Болен, — сказал бармен.

— То есть как это болен? — сказал управляющий. — Я его видел вчера вечером. Я даже думал, что видел его прямо сейчас.

— Болен, — сказал бармен. — Говорят, надежды нет. Быстро слабеет.

— Какая досада, — сказал управляющий. — Что с ним такое?

— Не знаю, — сказал бармен.

— А почему меня не поставили в известность? — сказал управляющий.

— Должно быть, мы думали, что вы уже знаете, — сказал бармен.

— И кто говорит, что это серьезно? — сказал управляющий.

— Слухи такие ходят, — сказал бармен.

— И где он? — сказал управляющий. — Дома или.

— Сифон у твоего Патрика! — закричал Мерсье. — Ты прикончить меня желаешь?

— Проводи джентльменов наверх, — сказал управляющий, — прими заказ и сразу назад.

— Шестой? — сказал бармен.

— Или седьмой, — сказал управляющий. — Какой джентльмены пожелают.

Он смотрел, как они уходят. Он налил себе стакан и выпил его залпом.

— А, м-р Грэйвс, — сказал он, — выпьете что-нибудь[24]?

— Милая парочка, — сказал м-р Грэйвс.

— О, это ничего, — сказал управляющий, — я к такому привык.

— И где же, позвольте узнать, вы к такому привыкли? — сказал м-р Грэйвс густым басом начинающего сельского патриарха. — Клянусь, не у нас.

— Где привык? — сказал управляющий. Он закрыл глаза, чтобы отчетливее увидеть то, что, вопреки всему, до сих пор еще было ему немного дорого. У моих хозяев, — сказал он.

— Рад слышать это от вас, — сказал м-р Грэйвс. — Желаю вам всего наилучшего.

Управляющий ответил тем же.

Его усталый взгляд блуждал по залу, где почтенная деревенщина уже готовилась расходиться. М-р Грэйвс подал знак, и они не замедлят последовать столь значительному примеру.

Вернулся бармен.

М-р Гаст[25] ответил не сразу, сосредоточенный на том, как все это исчезало, уступая в его открытых глазах место маленькой серой средневековой площади, где безмолвные тени, закутанные до самых глаз, медленно и тяжело брели в глубоком снегу.

— Они взяли оба, — сказал бармен.

М-р Гаст повернулся к нему.

— Они взяли оба, — сказал бармен.

М-р Гаст повернулся к нему.

— Расплатились? — сказал м-р Гаст.

Да, — сказал бармен.

— Остальное значения не имеет, — сказал м-р Гаст.

— Мне совсем не нравится их вид, — сказал бармен, — особенно длинный шланг с бородой. Против маленького толстого я бы ничего не имел.

— Это не твое дело, — сказал м-р Гаст.

Он отошел и встал в дверях, чтобы вежливо прощаться со своими посетителями, чей уход, в полном составе, был уже очевидно близок. Большинство их забиралось в старенькие, на высокой подвеске форды, некоторые разбредались по деревне в поисках каких-нибудь сделок. Другие еще толпились, толкуя, под дождем, который, казалось, не беспокоил их вовсе. Возможно, кто знает, им было настолько приятно, из соображений профессиональных, видеть — идет дождь, что и ощущать было приятно — идет дождь и промочил их насквозь. Скоро каждый отправится своим путем, они рассеются по грязным проселкам, уже сумрачным в последних лучах скупого дня. Каждый спешит в свое маленькое царство, к своей заждавшейся жене, своей скотине в уютном стойле, своим собакам, прислушивающимся, не идет ли их повелитель.

М-р Гаст вернулся в зал.

— Ты их обслужил? — сказал он.

— Да, — сказал бармен.

— Они больше ничего не сказали? — сказал м-р Гаст.

— Только не беспокоить, — сказал бармен.

— Где Патрик? — сказал м-р Гаст. — Дома или в больнице?

— Думаю, дома, — сказал бармен, — но ручаться не могу.

— Ты слишком многого не знаешь, — сказал м-р Гаст.